Крупнейшие городские агломерации и формы расселения надагломерационного уровня в России

Print PDF

 

Резюме публикатора. Эта и следующая статьи показывают последствия депопуляции (созданная вторым изданием капитализма и немыслимая в СССР!) в контексте развития городской инфраструктуры РФ.
Анализируя их, географы городов писали в 2010 г.:

«Рынок труда напряжен не столько из-за экономического бума, сколько из-за неблагоприятной демографической ситуации и сокращения населения. Если еще десяток лет назад городские и региональные власти были обеспокоены тем, как создать новые рабочие места, то сегодня голова болит о том, как заполнить уже существующие. Необходимость привлечения рабочей силы и массовой миграции пугает города, поскольку масштаб проблем перевешивает все экономические выгоды. Процессы урбанизации достигли своего зенита, последней возможностью роста остается агломерирование – стягивание ресурсов в единый центр или создание полицентричных урбанизированных ареалов, насыщенных разными видами экономической деятельности. Сельской местности уже некого отдать городам, во многих регионах депопуляция приобрела необратимый характер, поэтому города – главные фокусы территориального развития – начинают тянуть соки друг из друга. О «моногородах» сегодня говорят примерно так же, как когда-то говорили о «неперспективных деревнях», забывая, что они обслуживают территорию и сохраняют ее обжитость, что принципиально важно для поддержания инфраструктуры и будущего развития. Тенденции социальной и пространственной поляризации заметно усилились. Место, где человеку повезло или не повезло родиться, приобрело огромное значение, став залогом бедности или успешности. Миграция превратилась в почти безальтернативное средство социальной мобильности.

Общество разделилось на «выигравших» и «проигравших». Рост в одном месте происходит, как правило, за счет других территорий, лишая их шансов или резко замедляя развитие. Это не мрачная страшилка, а вполне реальная картина, которую дает любое серьезное региональное исследование».
Ольга Вендина. Невидимые сдвиги в развитии городов

Что характерно, после этого вывода авторка занялась лакировкой действительности, рассказывая что «в России в этом плане всё как на Западе» (для неё это синоним «всё нормально») и «проблема решается не количественным а качественным ростом, вложениями в человеческий капитал, единственный не подверженный инфляциям и обесцениванию» (до 2014 г. у либералов-западников это был такой же обязательный топос, как «Рашка фсё, накроется если не завтра, то послезавтра» в последующие годы).

Хотя когда «города тянут соки друг из друга», т.е.система расселения, составленная агломерациями (ОПК — опорный каркас расселения из контактирующих, взаимодействующих и сопряжённо развивающихся агломераций), не развивается, как в советское время, а деградирует, и оставшееся население всё более концентрируется в немногих городах выигравших от рынка тем самым увеличивая их проблемы, вся прочая территория дезурбанизируется, обслуживаясь городами всё хуже и хуже, этот самый человеческий капитал просто не накопить.

Что хорошо видно на примере обоих публикуемых нами исследований системы расселения и агломераций РФ 2019 и 2022 гг.: как и в предыдущие годы, убывающее население скапливается в немногих мегаполисах, «выигравших от реформ» (разрушая их пнриродную периферию, уничтожая рекреационный ресурс), а прочая территория огромной страны дезурбанизируется. Городская сеть делается всё более разреженной, обслуживание населения городами слабеет и уменьшается, чем периферийнее в каждом регионе тем больше.

В противоположность РФ страны Запада подпитываются притоком не столько рабочих рук, сколько мозгов и перспективных профессий, в том числе с нашей территории.

Антонов Е.В., Махрова А.Г.

В работе проанализированы тенденции развития крупнейших городских агломераций России после последней переписи населения в период 2010–2018 гг. По методике, основанной на функционально-расселенческом подходе, с использованием изохрон транспортной доступности ядер агломераций проведена делимитация границ и рассмотрена динамика людности и коэффициента развитости 36 крупнейших (с ядрами в городах или их совокупности (при наличии нескольких территориально сближенных центров) людностью близкой к 500 тыс. чел.) городских агломераций России.

Результаты расчетов представлены по четырем вариантам делимитации – от “минимального” до “максимального”, базирующегося на сетке микрорайонирования Е.Е. Лейзеровича. За рассматриваемый период не произошло перераспределения числа городских агломераций между классами развитости, при этом число развитых агломераций все еще остается низким. Выявлены тенденции продолжения концентрации населения в крупнейших агломерациях и их ядрах.

На примере Московской столичной агломерации проиллюстрирован моноцентричный характер большинства крупнейших агломераций. Исследование высшей надагломерационной структуры – формируемого Центрально-Российского мегалополиса, также выявило ее фрагментарность и недостаточное развитие агломерационных образований более низкого уровня.

С увеличением пространственной мобильности населения России [фактически беженства от проблем, созданных рыночными реформами; риски, от которых бегут, были немыслимы в советский период: они определили гибель около 13 млн.человек в «святые 90-е», когда сверхсмертность в трудоспособном возрасте была на максимуме, в том числе проявлялась и в Москве/Санкт-Петербурге. Факторы риска, созданные «вторым изданием каптализма», продолжают губить людей за пределами двух главных мегаполисов РФ, см. разницу в ожидаемой продолжительности жизни там и в прочих городах-миллионниках. Нейтральные формировки авторов суть лицемерие, созданное служением их «второму изданию капитализма в России». Здесь и далее прим.публикатора], подходы к городскому и сельскому расселению как некоторой стабильной структуре начали заметно меняться [14].

Не только численность сельского населения, но и сама сеть обитаемых населенных пунктов пульсирует по сезонам года и даже дням недели за счет дачников, трудовых маятниковых мигрантов и отходников.

В этой связи для объяснения особенностей городского и сельского расселения и пространственных тенденций их изменения необходимо корректировать принцип деления населения на городское и сельское с учетом континуальности сельско-городского пространства, что особенно необходимо в городских агломерациях (далее – ГА) и формах расселения надагломерационного уровня [24].

Введение

В течение постсоветского периода Россия остается страной с довольно высоким уровнем урбанизированности, который варьирует около отметки 73–74%. При этом многие малые города и, особенно, поселки городского типа мало отличаются от крупных сел и по характеру застройки, и по инфраструктуре, и по функциям. В целом около трети российского населения постоянно живет и не в городских, и не в сельских условиях, а как бы “между городом и деревней” [17].

Формально считаясь городским, оно проживает практически в сельских условиях в малых городах и поселках городского типа со значительной ролью сельскохозяйственных занятий; считаясь сельским, наоборот, живет в многоэтажных домах, имеет типичную для городов занятость и набор услуг.

Методические подходы к выделению агломераций

Существует несколько подходов к определению понятия городской агломерации, один из которых выделяет ее как одну из форм интегрированного расселения [3]. Как правило, основу (ядро) таких систем составляют города, образующие городские агломерации, которые определяются как

“компактные системы территориально сближенных и экономически взаимосвязанных населенных мест, объединенных устойчивыми и многообразными связями (прежде всего трудовыми, культурно-бытовыми, производственными, рекреационными), общей социальной и технической инфраструктурой” [9, с. 74].

При таком подходе (условно, “функционально-расселенческом”), исторически преобладающем в мире и в нашей стране, ГА – это сложно устроенная расселенческая структура, для выявления которой используется своеобразный набор методов, прежде всего из экономической географии, территориального планирования и градостроительства.

При альтернативном подходе к определению сущности агломерации (в том числе городской) она рассматривается как экономическая категория. В рамках данного подхода расселенческая структура и непроизводственные связи играют меньшую роль, а на первый план выходят пространственные различия в таких чисто экономических категориях, как производительность труда, степень концентрации промышленности и сферы услуг, мультипликативные эффекты и т.п., которые и служат индикаторами для выделения агломераций и их границ.

“Экономический” подход при выделении агломераций в постсоветское время значительно увеличил свою популярность, одновременно за счет активного развития теоретических основ в рамках концепций “пространственной экономики” [33], “новой экономической географии” [32] и за счет укоренившегося восприятия (но неоднозначного даже в экспертном сообществе, см. [15]) процессов территориальной концентрации и агломерирования как основы для формирования точек роста для национальной экономики.

Среди подходов, существующих в развитых зарубежных странах к выделению метрополитенских ареалов, наиболее близких по своей сути к понятию городской агломерации, выделяются административный, морфологический, функциональный и сетевой [30]. Первый предполагает выделение метрополитенских ареалов путем различения урбанизированных и сельских территорий (используя критерии пороговой людности, законодательных норм) на основе уже существующих административных границ. При таком подходе ареал выделяется в основном с целью управления и контроля и во многом обусловлен историческими причинами, наличием юридически оформленных ранее межмуниципальных соглашений.

Второй, или морфологический, подход определяет метрополитенские ареалы как непрерывную зону населенных пунктов, прежде всего городских, имеющую определенные пороговые значения плотности населения, людности или степени урбанизации. Согласно данному подходу важнейшим критерием выделения ареала служат функциональные связи между территориальными единицами без привязки к их фактическим административным границам.

При функциональном подходе метрополитенский ареал определяется как область взаимодействия между “ядром” (которое может быть выделено с использованием морфологических критериев на основе пороговых значений людности или занятости) и его “хинтерландом”, состоящим из соседних муниципалитетов, которые демонстрируют значительную взаимосвязь с ядром (обычно по критерию интенсивности маятниковых трудовых миграций).

В настоящее время функциональный подход – основной в странах Европы и Северной Америки [31, 34]. Концептуально развиваясь в сторону рассмотрения метрополитенского ареала как полицентричной и все более многоуровневой системы, он трансформируется в так называемый “сетевой” подход [28]. Он основан на том, что развитие городских агломераций приводит к появлению нескольких центров первого порядка. При этом усложняющиеся функциональные связи между ними требуют применения методов из теории систем (в том числе на основе теории графов), лучше подходящих для полицентричных территориальных образований, которые позволяют описать всю сложность сетевого взаимодействия.

Использование той или иной трактовки сущности агломерации (и, соответственно, методов выделения и делимитации агломераций) во многом зависит от поставленных целей. Для выделения агломераций как узловых элементов опорной сети расселения (преимущественно в СССР и России) или как объединений для решения исключительно внутренних задач координированного развития группы муниципалитетов (во многих европейских странах) более популярен функционально-расселенческий подход [2, 19].

В стратегическом планировании в России (как на федеральном, так и на региональном уровне), где развитию крупных городских агломераций и созданию на их основе точек роста в настоящее время отводится важнейшая роль в экономическом росте и повышении конкурентоспособности экономики [26, с. 10], превалирует экономический подход и соответствующие ему методы. Однако его сплошное применение в российской практике затруднено низким качеством доступной статистической информации по низовым территориальным единицам (муниципальным районам и городским округам, не говоря уже о сельских и городских поселениях).

В данном исследовании при выделении и рассмотрении ГА используется функционально-расселенческий подход. В соответствии с ним другими исследователями в постсоветский период на территории России выделялось от 63 до 124 агломераций [7, 27]. Большое разнообразие результатов даже в рамках данного подхода обусловлено множеством применяемых методик, используемых минимальных критериев людности агломераций, способа учета связей и др.

В данной работе на основе ряда универсальных методик делимитации¹ по сетке муниципальных образований предложено несколько вариантов границ крупнейших агломераций страны. В качестве критерия, обеспечивающего функциональное единство ГА, необходимое для ее выделения, используется оценка потенциала маятниковых миграций населения методом изохрон транспортной доступности² от ядер агломерации. В отечественных методиках делимитации агломераций ранее применялись в основном два пороговых критерия: 1.5-часовой (методика ИГ РАН и ее модификация [21]) и 2-часовой доступности центра (например, методика, разработанная Ф.М. Листенгуртом в ЦНИИП градостроительства [6]).

В данном исследовании в качестве базового варианта используется 2-часовая изохрона транспортной доступности, что связано, с одной стороны, с развитием транспорта и повышением уровня автомобилизации населения, с другой – общим увеличением трудовой мобильности населения, которые произошли за последние тридцать лет [читай — отсутствием рабочих мест в регионах, что вынуждает жителей окружающих Москву областей ехать туда работать вахтовым методом. Это же верно для считанного числа городов и территорий, выигравших от рынка. Здесь и далее прим.публикатора].

В качестве ядер крупнейших агломераций рассматривались города или их совокупность (при наличии нескольких территориально сближенных центров) людностью близкой к 500 тыс. чел. Данный критерий намного превышает пороговые значения в большинстве отечественных методик, которые варьируют в диапазоне от 100 до 250 тыс. чел. Однако такой подход позволяет выделить и исследовать главные, наиболее развитые агломерации страны, которые образуют как бы верхний эшелон опорного каркаса расселения.

Задача выявить все агломерации страны и/или предложить альтернативные методики для их выделения в данном исследовании не ставится. Интегральная оценка уровня развития агломерации в работе производится с использованием коэффициента развитости (далее – К_разв) ГА (согласно методике ИГ РАН [21]), который учитывает людность и структуру распределения населения в городских населенных пунктах:

K_разв = P (M × m + N × n), (1)

где P – людность ГА (млн чел.), M и N – число городов и поселков городского типа в составе ГА, m и n – их доли в суммарной численности населения агломерации (агломерация считается сформированной, если К_разв превышает 1).³

В качестве основного источника информации выступают результаты переписи населения 2010 г. и данные текущего учета населения, публикуемые на начало соответствующего года.

Результаты исследования

Делимитация крупнейших агломераций России по разным вариантам В работе предложено четыре варианта выделения границ крупнейших агломераций – от условного “минимума” до “максимума”. Поливариантный подход при рассмотрении состава агломераций обусловлен, с одной стороны, возможностью уйти от неизбежной условности при применении какого-то одного из многочисленных критериев, разработанных в России и за рубежом. С другой стороны, он подчеркивает многоаспектный характер различных связей, пронизывающих агломерацию от центра к ее периферии на различные расстояния, и позволяет очертить потенциальные рамки, или пространственные пределы агломерирования, возможные в современных условиях. В первом варианте делимитации в состав агломерации кроме ее ядра или ядер (если их больше одного) включаются только граничащие с ним муниципальные образования – соседи первого порядка.

С середины 2000-х годов интенсивность АТП резко уменьшилась, что делает возможным анализ динамики коэффициента развитости.

При таком подходе по состоянию на начало 2018 г. людность 36 крупнейших агломераций составляла 58.6 млн чел., а площадь – 265.2 тыс. км² (39.9% населения и 1.6% территории РФ). Во втором, “базовом”, варианте в состав агломераций включаются городские округа и муниципальные районы, большая часть населения которых проживает в пределах 2-часовой изохроны транспортной доступности от ядра агломерации.

В случае если агломерация по своей структуре является полицентричной (например, Самарско-Тольяттинская, Кавказско-Минераловодская, Тульско-Новомосковская), в ее состав включаются муниципальные образования, попадающие в изохрону доступности от любого из ядер агломерации. При таком подходе в тех же 36 крупнейших агломерациях России на начало 2018 г. сосредотачивалось 71.4 млн чел. на площади 497.1 тыс. км² (соответственно 48.6% населения и 2.9% территории страны).

В сравнении с результатами исследования, проведенного в Институте географии, когда по состоянию на 2007 г. было выделено 52 крупногородских агломерации вокруг городов или их групп с населением свыше 250 тыс. чел., число крупнейших агломераций по базовому варианту естественно меньше, однако их людность больше (71.4 млн чел. в 2018 г. по сравнению с 67.1 млн чел. в 2007 г. [7]), что связано с использованием большей изохроны транспортной доступности (2 часа вместо 1.5 часов) для проведения границ агломераций, а также с ростом численности населения, происходящим в абсолютном большинстве крупнейших агломераций страны.

В третий, “расширенный”, вариант делимитации агломераций, также выделяемых на основе транспортной доступности ядер, включены еще и те муниципальные районы, которые лишь частично попадают внутрь изохроны. В этом случае при том же числе агломераций их суммарная людность составляет уже 73.5 млн чел., а занимаемая площадь – 670.8 тыс. км 2 (соответственно 50.1% населения и 3.9% территории страны). Таким образом, диапазон колебаний численности населения одних и тех же агломераций, выделенных по разным методикам, превышает 25% при разнице в площади почти 2.5 раза (рис. 1, 2).

Четвертый вариант выделения агломераций базируется на сетке микрогеографического районирования Е.Е. Лейзеровича (по последнему опубликованному варианту), в которой выделяются “районы тяготения крупных городов или их сростков” (аналоги метрополитенских урбанизированных ареалов в Северной Америке) [8].

Фактически данная структура представляет собой не только непосредственно саму городскую агломерацию, но и территории, тяготящие к ней, которые со временем (с развитием транспортно-коммуникационной инфраструктуры) могут вой­ти в состав агломерации (табл. 1).

Как правило, этот вариант выделения потенциальных агломераций предусматривает их максимальную людность и площадь, хотя в ряде случаев может уступать базовому и расширенному вариантам из-за дробления на несколько мелких метрополитенских ареалов, а также из-за локализации каждого района Лейзеровича только внутри одного региона. Так, суммарная людность крупнейших 36 агломераций по этому варианту делимитации, хотя и превышает показатели первых двух, но уступает третьему варианту. Однако по площади этот вариант превышает первый почти в 3 раза, причем дифференциация по этому показателю в разрезе отдельных агломераций еще выше. Так, лишь в 7 агломерациях превышение составляет менее 2 раз, в 14 оно варьирует от 2 до 5, по Владивостокской и Новосибирской агломерациям достигает уже более 8 раз, а по Омской и Саратовской – свыше 10 раз.

Такой размах значений еще раз подтверждает не только субъективный характер методик делимитации, но и невозможность применить одну универсальную методику для всех агломераций, которая одинаково хорошо подходила бы для всех. Такая ситуация, например, характерна и для практики США: несмотря на длительный срок выделения агломераций в качестве единиц статистического учета, наличие данных официальной статистики о трудовых маятниковых миграциях и периодический пересмотр критериев делимитации, недостатки методики все равно остаются. Они связаны с проблемой привязки государственной статистики к сетке муниципального деления, что во многих случаях будет приводить к расхождению реальной и выделенной площади агломераций.

Обсуждение результатов

Основные характеристики агломераций по разным вариантам делимитации

Как было отмечено выше, сопоставимое сравнение основных характеристик агломераций по разным вариантам делимитации показывает, что наблюдается их последовательное увеличение от первого к последнему. Исключение составляют случаи, когда значения по третьему варианту могут превосходить показатели четвертого (по численности и доле населения), что связано с уже описанными особенностями делимитации на основе микрорайонирования Е.Е. Лейзеровича (табл. 2). Для средней плотности и доли городского населения, напротив, характерно снижение значений: при большей площади агломерации она становится более рыхлой при одновременном увеличении числа сельских поселений.

Тем не менее, если вернуться к базовому, или основному, варианту делимитации, то в 2018 г. в России в каждой из 36 крупнейших агломераций численность населения превышала 700 тыс. чел., за исключением Кемеровской агломерации людностью 697.2 тыс. чел. При этом в 22 агломерациях численность населения превышала 1 млн чел. Все рассматриваемые агломерации, за исключением Новокузнецкой, за период 2010–2018 гг. увеличили численность населения, причем наиболее активно (более 10%) росли Тюменская, Краснодарская, Красноярская, Хабаровская, Новосибирская, Иркутская, Санкт-Петербургская и Московская (табл. 3).

Еще в 13 агломерациях темпы роста населения составляли от 5 до 10%. Людность примерно такого же числа агломераций (14) росла более низкими темпами, и лишь Новокузнецкая агломерация показала убыль. Таким образом, роль крупнейших агломераций России постоянно увеличивается за счет продолжающейся концентрации населения в крупнейших городах и их пригородах, а также негативной динамике населения за их пределами, за исключением большинства региональных центров меньшей людности с их окружением и городов с “удачной” (конкурентоспособной) функциональной специализацией. В целом за 2010–2018 гг. 36 крупнейших агломерации России увеличили численность своего населения на 5.3 млн чел. (по базовому варианту делимитации). При этом численность населения за пределами выделенных агломераций сократилась примерно на 3.5 млн чел. (без учета Республики Крым и г. Севастополь).

Сравнение ГА по коэффициенту развитости (по методике ИГ РАН) показывает, что в России даже среди крупнейших агломераций только две (Московская и Санкт-Петербургская) могут быть отнесены к категории наиболее развитых⁴ , хотя разница в значениях этого коэффициента хорошо отражает дистанцию между ними и отрыв Москвы (табл.4). Еще 7 агломераций, хотя бы по одной из методик делимитации, относятся к разряду сильно развитых (Екатеринбургская и Нижегородская – по всем вариантам).

Группа из 5 агломераций относится к числу среднеразвитых систем, хотя по всем четырем вариантам в эту категорию попадает только одна – Казанская. Такой разброс значений K_разв по разным методикам выделения агломераций еще раз подтверждает роль пороговых значений выбранных критериев и их субъективный характер.

Одновременно он показывает, что даже среди крупнейших агломераций страны при строгой системе отсева по первому, или минимальному, варианту делимитации 7 из 36 могут быть отнесены лишь к потенциальным, а не сформировавшимся системам⁵, подтверждая правомерность рассмотрения в данной работе именно крупнейших агломераций.

В 2007 г. к числу потенциальных агломераций среди крупногородских, которые выделялись вокруг ядер людностью от 250 тыс. чел., были отнесены 9 образований [6].

Согласно расчетам, выполненным в данной работе, по базовому варианту делимитации две из них (Хабаровская и Оренбургская), несмотря на рост населения, за прошедшие 10 лет так и не смогли перейти в категорию сформировавшихся, показывая, насколько плохо реализуется потенциал агломерирования [в условиях «русского креста» и зависимого развития, забыли добавить гг. авторы] (табл. 5). Классификация агломераций по уровню их развитости еще более выпукло подтверждает выявленные особенности. Общее число развитых агломераций меньше, чем слаборазвитых (соответственно 15 и 21), однако по численности проживающего в них населения уже группа развитых агломераций опережает слаборазвитые, отражая тенденцию концентрации населения в крупнейших городских центрах и их окружении: 49.2 млн против 22.1 млн чел.

Стадии развития крупнейших агломераций

Низкий уровень развитости даже крупнейших агломераций России в значительной степени связан с доминированием ядер и недостаточным развитием пригородной зоны. По первому варианту делимитации доля ядер составила 80.1% в общей численности населения агломераций, по остальным вариантам она варьирует в пределах от 64.5% (четвертый вариант) до 65.9% (базовый).

Такой перевес ядер по-прежнему препятствует тому, чтобы начали меняться пропорции между центростремительными и центробежными потоками, что характерно для стадии зрелой субурбанизации [4] [всё это происходило в позднесоветский период, когда городские системы РСФСР начали следующие стадии эволюции, где стимулируется рост средних и малых городов, включая периферию агломераций при плавном торможении роста больших городов и «ядер». Описанное в статье – не столько концентрация оставшегося населения в наиболее «перспективных» городах, сколько деградация более развитой – в том числе и по западным меркам – советской системы расселения, шедшая все эти 30, которую авторы пробуют выдать за эволюцию, подавая данные в стиле «всё хорошо, прекрасная маркиза»].

Отсутствие или недостаток подцентров трудового тяготения в пригородах мешает развитию и коммьютерных связей между поселениями пригородной зоны, когда агломерация начинает развиваться как город-регион.

Даже в Московской агломерации, наиболее развитой в стране, пропорции между центростремительным и центробежным потоками при росте их мощности остаются практически неизменными еще с конца советского периода. По оценкам на 2014–2015 гг. центростремительный поток составлял 1.2–1.3 млн чел. против 300–400 тыс. центробежного потока [11]. Несмотря на подтягивание области к столице, которое началось в 2000-е годы, уровень среднедушевых доходов, прежде всего заработной платы, жителей Москвы в 1.6 раза выше, чем в Подмосковье, что стимулирует маятниковую миграцию. При этом пригородная зона ускоренно растет за счет внешних мигрантов, ориентированных на столичный рынок труда, а не в результате переезда населения из центра; это характерно и для других агломераций страны [16]⁶.

Субурбанизация западного типа с переселением жителей крупных городов в пригороды и развитием там мест приложения труда находится в России лишь на начальных стадиях. Тем не менее ярким проявлением функциональной трансформации пригородных зон стало формирование коттеджных субурбий. К настоящему времени коттеджные поселки появились в окружении почти всех крупных и крупнейших российских городов, прежде всего в пригородах региональных столиц [1, 13].

При этом характерной особенностью российской модели урбанизации остается сезонная субурбанизация: миллионы россиян выезжают на дачи в теплый сезон, особенно жители крупнейших городов и их агломераций. [Однако ни в коттеджных, ни в дачных посёлках не появляются предприятия или офисы, т.е. рабочие места, практически не появляются крупные магазины, т.е. это исключительно места отдыха в отличие от западных субурбий. Инфраструктурное развитие начинается здесь лишь при появлении собственно городской застройки.]

Масштабы сезонной субурбанизации оцениваются в десятки миллионов человек: некоторые эксперты считают, что половина всех семей в стране владеет дачами разных типов в садово-дачных объединениях, коттеджных поселках и в сельской местности [25]. Так, только общее число садовых, дачных и огороднических некоммерческих объединений, которые составляют основной массив дачных владений, как показывают данные сельскохозяйственных переписей, хотя и сократилось с 2006 по 2016 г. с 80 тыс. до 76.3 тыс. единиц, но и оно равно почти половине всех сельских населенных пунктов в стране, включая поселения без населения [13].

Как показывают результаты сельскохозяйственной переписи 2016 г., вследствие изменения приоритетов в расселении за время постсоветских трансформаций идет нарастание пространственной неравномерности и в сети сезонных поселений. Отток населения с периферии сопровождается его концентрацией в крупных и крупнейших городах и их пригородах, что стимулирует спрос на дачи в регионах, где расположены крупнейшие города и их агломерации [13]. Модель постоянного проживания в городской квартире и на даче в теплый сезон, которая сформировалась еще в советское время, стала еще более распространенной практикой.

Так, в Московской области поездки на выходные дни в теплый сезон приводят к увеличению численности населения более чем на 2 млн чел., при этом почти 1 млн москвичей живет в области летом постоянно. Зимой дачи используются реже, и, хотя более 600 тыс. жителей столицы владеет теплыми домами, лишь половина из них живет зимой на дачах постоянно. В свою очередь москвичи, живущие постоянно на своих дачах и использующие их как единственное или второе постоянное жилье, увеличивают поток коммьютеров из загородного жилья в Москву.

Согласно оценкам, их численность достигает почти 1 млн чел. летом, сокращаясь до 300 тыс. в зимний сезон [10]. Эти временные миграции, основу которых составляют трудовые маятниковые и дачные поездки, приводят к формированию пульсирующей системы расселения, циклически видоизменяющейся в течение суток, недели, сезона года.

Мегалополисы

Дальнейшая эволюция форм расселения под воздействием процессов развития и концентрации производства приводит в отдельных местах к возникновению урбанизированных зон, или мегалополисов, которые представляют собой группу или полосу сближенных агломераций. Формирование подобных “агломераций агломераций” отмечается и в РФ в виде так называемых урбанизированных зон и урбанизированных районов. Традиционно, еще с советского времени, на территории страны выделяют урбанизированные зоны в Центре, Поволжье, на Урале и Юге [20]. Некоторые авторы выделяют подобные формы расселения еще и в Сибири. По их оценкам, они занимают территорию около 890 тыс. км² , на которой проживает 54 млн чел. и расположено 12 крупнейших городов страны [27].

Однако среди 40 крупнейших мегарегионов мира (под таким новым термином, введенным в 2010 г. Р. Флоридой, известны мегалополисы в настоящее время), нет ни одного представителя из России. Центральный, или Центрально-Российский, мегалополис (ЦРМ) из-за отсутствия данных о функциональной связности выделен на основании критерия величины межагломерационного пространства, которая, согласно подходу Афинского центра экистики, не может превышать полусуммы радиусов двух соседних агломераций [5, 29]. При этом агломерации, входящие в его состав, делимитированы по изохроне 1.5-часовой транспортной доступности за исключением Московской агломерации, где применена изохрона 2-часовой доступности из-за высокой людности ее ядра, которая превышает 10 млн чел. [12].

Этот самый крупный и развитый в РФ мегалополис выделяется своими размерами, сосредотачивая 168 городов и свыше 25 млн чел. городского населения, т.е. в нем живет каждый четвертый горожанин. Вне мегалополиса в регионах Центрального федерального округа остается 86 городов, которые в основном представлены малыми и средними центрами с общей численностью населения немногим более 190 тыс. чел. [12].

Наблюдаемую в пределах мегалополиса поляризацию пространства, когда с удалением от Москвы существенно падает доля занятых в экономике, зарплата, душевой торговый оборот, повышаясь лишь в пристоличных агломерациях соседних областей, хорошо отражает показатель миграционного прироста. В целом по городам мегалополиса за 2012–2016 гг. он был почти равен показателю столицы (соответственно 6.9‰ и 7‰), хотя самый высокий приток населения ожидаемо был характерен для подмосковных центров (15.3‰). В агломерациях соседних регионов он меньше в 3 раза (4.5‰), а города мегалополиса, расположенные вне границ агломераций, уже испытывали отток (–1.9‰). При этом в городах Центрального федерального округа, расположенных вне границ мегалополиса, отток населения был еще стремительнее (–3.5‰).

Существующий градиент привлекательности отдельных частей мегалополиса служит стимулом мощных миграционных потоков и в его границах. Так, в Тульской и Тверской областях 75–80% выезжающих на работу за их пределы направляются в Москву и Московскую область. С этим согласуются и данные переписи 2010 г., которые показали, что в муниципалитетах, граничащих с Московской областью, каждый третий занятый работает в столичном регионе [18].

Развитие трудовых маятниковых миграций, а также отходничества усилило интеграцию Москвы и Московской области с соседними областями в ЦРМ. В этом же направлении действует дачная мобильность населения, так как значительной частью участков в садово-дачных товариществах в соседних областях владеют москвичи и/или жители подмосковных городов. Повышенной концентрацией дач жителей столичного региона в соседних областях, как правило, в новых коттеджных поселках, выделяются особо привлекательные места по берегам рек и озер. Множество этих удаленных дач – дома, купленные в деревнях [23].

Развитие скоростного сообщения между Москвой и Нижним Новгородом, казалось бы, тоже должно было усилить связанность территории мегалополиса. Тем не менее даже ЦРМ – наиболее развитое надагломерационное образование в стране типа мегалополиса находится в стадии формирования, так как перекрывание границ соседних агломераций, что наблюдается в развитых мегалополисах по всему миру, в ЦРМ происходит лишь в одном случае, когда периферийная зона Владимирской агломерации накладывается на зону внешних пригородов Московской агломерации (рис. 3). При этом Калужская и Тверская агломерация практически уже вплотную подошли к границам столичной агломерации, которая сама по многим направлениям распространилась на сопредельные районы ряда соседних областей.

Выводы

В настоящее время в России и в мире доминирует функционально-расселенческий подход к выделению и делимитации городских агломераций, подразумевающий учет разнообразных связей между ядром (ядрами) агломерации и хинтерландом, ключевым индикатором которых продолжает оставаться распространение маятниковых миграций, преимущественно трудовых. В России в условиях недостатка информации о реально протекающих ежедневных возвратных миграциях сохраняется актуальность их моделирования путем построения изохрон транспортной доступности от центра.

Экономический подход при выделении агломераций до сих пор не получил развития в отечественных исследованиях, несмотря на явный запрос со стороны органов государственной власти и успехи в этом направлении (в экономической науке) за рубежом. Современная практика делимитации агломераций в России базируется на методических разработках советского времени, требующих, по меньшей мере, актуализации для учета результатов как объективных процессов трансформации расселенческой структуры крупнейших агломераций России (в том числе в рамках развивающегося сельско-городского континуума) и роста пространственной мобильности населения, так и субъективных явлений, связанных с изменением статуса населенных пунктов (или даже целых категорий, таких как поселки городского типа) и административно-территориальными преобразованиями.

По большому счету, назрела необходимость формирования новой синтетической (объединяющей функционально-расселенческий и экономический подходы) методики выделения агломераций, как с учетом применения новых методов сетевого анализа, так и с учетом инструментов получения и обработки обосновывающей пространственной информации (Big Data).

На основе проведенного анализа основных параметров и характеристик выделенных крупнейших ГА и надагломерационных форм в России за 2010–2018 гг. можно выделить следующие сложившиеся тренды в их развитии. Значительная часть городских агломераций страны, даже формирующихся вокруг крупнейших городов, за исключением Московской, Санкт-Петербургской и еще ряду других, все еще имеют низкий уровень развитости при доминировании ядра (ядер).

Отсутствие или недостаток подцентров трудового тяготения в пригородах обусловливает резкое преобладание центростремительных трудовых маятниковых миграций над центробежными, препятствуя развитию коммьютерных связей между поселениями пригородной зоны. При этом рост коэффициентов развитости большинства агломераций происходит в основном за счет ядер.

В течение наблюдаемого периода намечаются тенденции интенсификации агломерационного развития территорий, примыкающих к крупным городам, что выражается в интенсивном росте общей людности практически всех крупнейших агломераций и повышении роли крупнейших центров расселения (прежде всего – Москвы и прилегающей Московской области) вследствие максимального миграционного притока населения и стабильной демографической ситуации.

Сезонная дачная субурбанизация по-прежнему остается характерной особенностью российской модели урбанизации, причем за время постсоветских трансформаций рост пространственной неравномерности происходит и в сети сезонных дачных поселений, стимулируя спрос на дачи в пригородах крупных и крупнейших городов вслед за притоком в них постоянного населения.

Вместе с трудовыми маятниковыми миграциями и отходничеством эти временные миграции приводят к существенным изменениям в пропорциях расселения между ядром и пригородной зоной агломераций в разные сезоны года, формируя пульсирующие системы расселения, население которых циклически видоизменяется в течение суток, недели, сезона года.

Мегалополисы на территории страны практически не представлены. Даже наиболее развитый из них – Центрально-Российский мегалополис – находится в стадии формирования, несмотря на появление скоростного железнодорожного сообщения и активное развитие дачных и трудовых миграций, как маятниковых, так и отходничества, что должно способствовать интеграции агломераций, входящих в его состав.

Список литературы

1. Браде И., Махрова А.Г., Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Особенности субурбанизации в Московской агломерации в постсоветский период // Изв. РАН. Сер. геогр. 2013. No 2. С. 19–29.

2. Граф И.В., Жаромских Д.Г. Межмуниципальное экономическое сотрудничество: опыт правового регулирования в зарубежных странах // Вестн. Тюменского гос. ун-та. Соц.-экон. и правовые иссл. 2006. No 1. С. 150–156.

3. Зайончковская Ж.А. Некоторые направления эволюции расселения // Достижения и перспективы. Вып. 52. М., 1985. С. 42–51.

4. Кириллов П.Л., Махрова А.Г. Cубурбанизация в Московском столичном регионе: современное и перспективное состояние // Региональные исследования. 2009. No 4–5 (25). С. 42–54.

5. Костинский Г.Д. Основные черты и тенденции формирования мегалополисов в развитых капиталистических странах // Изв. АН СССР. Сер. геогр. 1977. No 6. С. 69–80.

6. Лаппо Г.М. Развитие городских агломераций в СССР. М.: Наука, 1978. 152 с.

7. Лаппо Г., Полян П., Селиванова Т. Городские агломерации России // Демоскоп Weekly. No 407–408. 25 января – 7 февраля 2010. URL. http://www.demoscope.ru/weekly/2010/0407/tema01.php

8. Лейзерович Е.Е. Экономические микрорайны России (сетка и типология). М.: Трилобит, 2004. 128 с.

9. Махрова А.Г. Городская агломерация // Социально-экономическая география: понятия и термины. Словарь-справочник / отв. ред. А.П. Горкин. Смоленск: Ойкумена, 2013. 74 с.

10. Махрова А.Г., Кириллов П.Л. Сезонная пульсация расселения в Московской агломерации под влиянием дачной и трудовой маятниковой миграции: подходы к изучению и оценка // Региональные исследования. 2015. No 1 (47). С. 117–125.

11. Махрова А.Г., Кириллов П.Л., Бочкарев А.Н. Маятниковые трудовые миграции населения в Московской агломерации: опыт оценок потоков с использованием данных сотовых операторов // Региональные исследования. 2016. No 3 (53). С. 71–82.

12. Махрова А.Г., Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Поляризация пространства Центрально-Российского мегалополиса и мобильность населения // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2016. No 5. С. 77–85.

13. Махрова А.Г. Полииерархический анализ сезонной дачной субурбанизации в современной России // Региональные исследования. 2017. No 3. С. 23–34.

14. Между домом и… домом. Возвратная пространственная мобильность населения России / ред. Т.Г. Нефедовой, К.В. Аверкиевой, А.Г. Махровой. М.: Новый Хронограф, 2016. 504 с.

15. Мельникова Л.В. Размеры городов, эффективность и экономический рост // ЭКО. 2017. No 7. С. 5–19.

16. Мкртчян Н.В. Пристоличные территории России: динамика населения и миграционный баланс / Что мы знаем о современных российских пригородах. Улан-Удэ, 2017. С. 26–36.

17. Нефедова Т.Г. Большой, средний, малый город и село в России / География, градостроительство, архитектура. Смоленск, 2013. С. 171–191.

18. Нефедова Т.Г. Миграционная подвижность населения и отходничество в современной России // Изв. РАН. Сер. геогр. 2015. No 3. С. 41–56.

19. Одинцова О.А. Межмуниципальное сотрудничество: уроки зарубежного опыта // Федерализм. 2013. No 2. С. 145–158.

20. Пивоваров Ю.Л. Россия и мировая урбанизация: антропокультурная и пространственная динамика. Нальчик: Полиграфсервис и Т, 2007. 336 с.

21. Полян П.М. Методика выделения и анализа опорного каркаса населения. М.: Институт географии АН СССР, 1988 (Ч. 1 – 220 с.; Ч. 2 – 66 с.).

22. Полян П.М. Территориальные структуры – урбанизация – расселение. Теоретические подходы и методы изучения. М.: Новый Хронограф, 2014. 788 с.

23. Путешествие из Петербурга в Москву: 222 года спустя. Кн. 2. Путешествие из Петербурга в Москву в XXI веке (по итогам экспедиции 2013 года) / ред. Т.Г. Нефедовой, К.В. Аверкиевой. М.: URSS-ЛЕНАНД, 2015. 352 с.

24. Трейвиш А.И. Сельско-городской континуум: региональное измерение // Вопр. Географии. Сб. 141. Проблемы регионального развития России. М.: Изд. дом “Кодекс”, 2016. С. 51–72.

25. Трейвиш А.И. “Дачеведение” как наука о втором доме на Западе и в России // Изв. РАН. Сер. Геогр. 2014. No 4. С. 22–32.

26. Указ Президента РФ от 16.01.2017 No 13 “Об утверждении Основ государственной политики регионального развития Российской Федерации на период до 2025 года” / Официальный интернетпортал государственной системы правовой информации. URL. http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201701160039?index=2&range Size=1 (дата обращения 01.10.2018).

27. Юсин Г.С., Раев Ю.В., Алексеева А.А. Совершенствование системы расселения – ключевое направление стратегии пространственного развития России // Градостроительство. 2015. No 2. С. 9–28.

28. Boix R., Veneri P., Almenar V. Polycentric Metropolitan Areas in Europe: Towards a Unified Proposal of Delimitation // Defining the Spatial Scale in Modern Regional Analysis. Advances in Spatial Science (The Regional Science Series) / Fernández Vázquez E., Rubiera Morollón F. (Eds.). Springer, Berlin, Heidelberg, 2012. URL. https://link.springer.com/content/pdf/10.1007%2F978-3-642-31994-5_3.pdf. DOI: https://doi.org/10.1007/978-3-642-31994-5_3

29. Doxiadis С.A. Ekistics: An Introduction to the Science of Human Settlements. NY: Oxford Univ. Press, 1968. 415 p.

30. ESPON atlas: mapping the structure of the European territory. Bonn: Federal Office for Building and Regional Planning, 2006. 93 p. URL. https://www.bbr.bund.de/BBSR/EN/Publications/SpecialPublication/1997_2006/DL_espon_atlas.pdf?__blob=publicationFile&v=2

31. Freeman A. Towards a common standard: comparing European and American cities // Greater London Authority Economics Working Papers. 2005. No 13 (1. July 2005). URL. https://mpra.ub.uni-muenchen.de/18104/1/MPRA_paper_18104.pdf

32. Fujita M., Krugman P. The New economic geography. Past, present and the future // Papers in Reg. Sci. 2004. V. 83. P. 139–164.

33. Fujita M., Krugman P., Venables A. The Spatial Economy: Cities, Regions and International Trade. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 1999. 367 р.

34. Knapp W., Schmitt P. Re-structuring Competitive Metropolitan Regions in North-west Europe: On Territory and Governance // Europ. J. Spatial Development. 2003. No 6. URL. http://www.nordregio.se/Global/EJSD/Refereed%20articles/refereed6.pdf

Примечания