Не то, что надо

Некое подобие народного восстания и уличных боёв, красные флаги, действия Б. Н. Ельцина, жертвы беспорядков, расстрел «Белого дома» – все эти факты позволяют левым романтизировать «чёрный сентябрь (или октябрь) 1993 года», придавать ему особое историческое значение. Насколько это обосновано?

Некое подобие народного восстания и уличных боёв, красные флаги, действия Б. Н. Ельцина, жертвы беспорядков, расстрел «Белого дома» – все эти факты позволяют левым романтизировать «чёрный сентябрь (или октябрь) 1993 года», придавать ему особое историческое значение. Насколько это обосновано?

Подавляющее большинство жителей России воспринимали так называемый «политический кризис» 1993 года через телевизор. Для них это выглядело как схватка немощных пенсионеров с камуфлированными «качками» в касках. Можно утверждать, что симпатии большинства российских телезрителей были на стороне пенсионеров, так как они выступали «против Ельцина», а его уже тогда ненавидели побольше «Мишки Меченого» (народное прозвище М. С. Горбачёва).

Результат, тем не менее, никого не удивил: пенсионеры поколочены, Белый дом обстрелян, какой-то бравый, но грустный усач препровождён в КПЗ. Всё. Телезрители переключили канал на что-то весёлое (его тогда уже было много) или, напротив, погрузились в невесёлые размышления о хлебе насущном (а вот этого было мало).

Никакого продолжения события «чёрного октября» не получили: по стране не прокатилась волна студенческих забастовок, пролетариат не схватился за булыжники, руководители левых партий не декламировали страстных речей с бронепоездов и не призывали крестьян взяться за вилы, революционные матросы не гонялись по тёмным переулкам за дворянками в пышных юбках. Почему?

Потому что к тому времени «демократия» триумфально победила по всей стране. Ни малейшего шанса противостоять ельцинизму у восставших не было, и быть не могло. Если бы восстание парламентариев и пенсионеров имело бы хоть малейший шанс на успех, то оно было бы погашено мгновенно, безо всяких сантиментов и без огласки.

Но Ельцин со-товарищи – только они — были заинтересованы в том, чтобы московские события получили статус общероссийских и исторически значимых. И им это удалось. Можно спорить, использовали ельцинисты стандартную глупость и извечную криворукость российских парламентариев или ельцинисты намеренно спровоцировали парламент и толпу на идиотские поступки. Это не суть важно.

У современных российских левых октябрь 1993 года стал «чёрным» именно потому, что «демократические» СМИ сумели их ещё тогда убедить в том, что «повстанцы» «имели возможность» свершить тысячелетнюю мечту российского народа – «банду Ельцина под суд» и даже понесли жертвы за это. Но противник «оказался» настолько силён, что героически «превозмочь» его не удалось. За неимением других достижений, левые выбрали для мифологизации эту дату. Их даже ничуть не смущает факт, что они стояли в одном ряду с фашистами, что, вообще-то, является позором для любого левого.

То, что у «повстанцев» не было даже теоретических шансов нанести сколь-нибудь чувствительный урон ельциницистам, понимала вся страна, за исключением именно тех людей, которые  бегали от одной московской площади к другой с разными другими флагами, наивно полагая, что держат судьбу России в  своих руках.

Возможно, людям, которые участвовали в тех событиях (москвичам, немосквичам) покажется обидным, но Россия от событий «чёрного октября» даже не моргнула. Эти события имели и имеют исключительно локальное, московское значение, в том смысле, что важны для политической правящей, с позволения сказать, «элиты», прописанной в Москве. Более ни для кого.

И то, что левое движение возводит события «чёрного октября» в ранг «Красной Пресни 2.0» очень хорошо характеризует современных левых. Они москвоцентричны, политический и исторический кругозор их крайне узок, они интеллектуально ограничены и несамостоятельны в силу творческой импотенции. И потому безуспешны в своей борьбе.

Ироничный лозунг «Москва – не Россия»  уже довольно давно отражает не столько ненависть провинциальных россиян к «зажравшейся» Москве, сколько фактическую политическую и социальную оторванность Москвы и москвичей от Большой страны. Перефразируя американскую поговорку о Лас-Вегасе, можно сказать, что всё, что происходит в Москве, остаётся в Москве. Это удобно существующей власти, она-то сознательно московцентрична и ей выгодно, чтобы подавляющее большинство потенциально опасных политических сил было где-то неподалёку. Но левые этого не понимают.

Они, как в октябре 1993 года, идут у на поводу у властей, боясь высунуть нос из своей буржуйской столицы. Левые ведут в Москве «активную политическую жизнь»: выдумывают памятные даты, проводят конференции, собрания, участвуют в разных шествиях, как-то по особенному занимаются спортом, снимаются в телепередачах иногда, тискают «аналитические» статейки про «конец капитализьму» или на худой конец «про Сирию», грозят кулачонками проклятым империалистам на улицах, газеты издают, формируют какие-нибудь «институты» и всё такое. В общем, делают всё то, что от них ожидается, но не то, что надо.

Левых партий, кажется, много. Об этом свидетельствует интернет, в нём представлены сотни сайтов организаций, в которых склоняются на разные лады слова «коммунизм», «рабочий», «революционный», «красный», «Маркс» и «Ленин».

Возможно, впрочем, что левых немного на самом деле, и всё это бутафория (собрались три балбеса, назвались «партия», забабахали сайт), ведь об их количестве ничего не известно, — левые не утруждают себя статистикой, так как у них нет потребности консолидации. Нет единых целей, требований, совместно выработанных методов политической деятельности, нет единого СМИ. Левые разбиты на группы и группки, сектантствуют потихоньку, иногда даже грызутся между собой (спорят, «кто более матери-истории ценен») и если попадаются на глаза неспешному обывателю на улице, то воспринимаются как некая разновидность нацистов или юродствующих хоругвеносцев и вызывают страх и/или смех.

Деятельность левых маргинальна (некоторые этим гордятся даже), стихийна и бессмысленна, поскольку безрезультатна. Это деятельность не реальных людей, а литературных героев плохих романов «про молодых революционеров» написанных плохими писателями.  Выражаясь буржуйским языком, деятельность левых представляет собой «мейнстрим». Левость это модно, вроде пирсинга на сосках.

Соответственно, за время, прошедшее с октября 1993 года левые не совершили ничего значимого во всероссийском масштабе. А если и совершили, то об этом никто, нигде и ничего не знает (кроме самих левых), потому что левые уже давным-давно не занимаются традиционными и основными левыми занятиями: просвещением тёмных угнетённых масс и защитой прав эксплуатируемых. Не до этого им, левым-то. Поэтому тёмные массы, в абсолютном большинстве, понятия не имеют ни о каких левых и продолжают угнетаться в неведении и разобщённости.

 

Об авторе Евгений Лабрис