Либералы за фашизм?

Олег Таранов

Российская либеральная оппозиция снова организуют «марш мира». Причём основным требованием этого мероприятия как обычно становится не полное прекращение карательной «АТО» в Украине, а наоборот — прекращение даже той весьма ограниченной поддержки, которую Россия оказывает восставшим жителям Луганской и Донецкой областей, ныне — ЛНР и ДНР. При этом скатившаяся к фашизму Украина пользуется безусловной поддержкой российских либералов. Доходит до того, что на своих митингах либеральная публика скандирует бандеровское приветствие «Слава Украине! Героям слава!».

Странно, казалось бы, как люди, декларирующие свою приверженность всевозможным свободам, оказывают поддержку фашизму, эти самые свободы активно топчущему. Однако, наличие пропасти, отделяющей в идеологии и практике либерализм от фашизма, — это только миф, усердно распространяемый либералами после поражения самых заметных фашистских стран во Второй мировой войне.

Российские либералы не стесняются бандеровских лозунгов

Возьмём исторический пример: в период 1932–1934 гг. в Австрии была установлена фашистская диктатура канцлера Энгельберта Дольфуса. В 1933 г. почти одновременно с германскими нацистами Дольфус запретил коммунистическую партию — мера, знакомая нам и по современной украинской политике. В феврале 1934 г. в ответ на ликвидацию демократических свобод и установление фашистской диктатуры вспыхнуло восстание рабочих в Линце, Вене и других городах Австрии. На подавление восстания были брошены правительственные войска, полиция и фашистская вооружённая организация «Хеймвер» — грубо говоря, тогдашний австрийский «Правый сектор». Для подавления рабочих они использовали тяжёлые орудия, миномёты, броневики — набор средств, опять же, знакомый нам по сводкам с Украины.

Дольфус вместе со своим учителем Муссолини

Так вот, главным советником по экономическим вопросам Дольфуса был кумир либералов и классик австрийской экономической школы Людвиг фон Мизес. Так что нет ничего удивительного в том, что современные либералы вроде Яценюка занимают видные посты в фашистских правительствах, — они лишь идут по стопам славных предшественников.

Правда, во внешней политике Дольфус ориентировался не на нацистскую Германию, а на фашистскую Италию. Потому и был в 1934 г. убит прогерманскими нацистами. Так что не следует думать, что те, кто убивает фашистов, непременно являются антифашистами. Зачастую это просто фашисты, действующие в интересах другой группировки капиталистов. Об этом стоит помнить и при оценке современных событий в Украине.

Но вернёмся к Мизесу. Уже после войны, когда фашизм пользовался всеобщим осуждением, Мизес старался откреститься от фашизма и приписать ему близость к социализму. Но несмотря на все увёртки, в своём труде «Либерализм» он всё же проговаривается:

Нельзя отрицать, что фашизм и близкие ему движения, стремящиеся к установлению диктатуры, преисполнены лучших намерений и что их вмешательство в данный момент спасло европейскую цивилизацию. Эта заслуга фашизма останется в истории навечно. Но, несмотря на то, что его политика принесла в данный момент спасение, она не принадлежит к числу тех, которые могут обещать устойчивый успех. Фашизм был временным средством, необходимым в чрезвычайной ситуации. Видеть в нем что-либо большее было бы губительной ошибкой.

В другом месте он столь же показательно проговаривается относительно того, в чему фашизм действительно ближе — к коммунизму или к либерализму:

То, что им [фашистам] ещё не удалось в такой же степени, как русским большевикам, освободиться от определённого уважения к либеральным представлениям, идеям и традиционным этическим нормам, следует приписать исключительно тому, что они действуют в странах, где интеллектуальное и моральное наследие нескольких тысячелетий цивилизации невозможно разрушить одним ударом, а не среди варварских народов по обе стороны Уральских гор… Из-за этой разницы фашизму никогда не удастся столь абсолютно, как русскому большевизму, освободиться от влияния либеральных идей. Деяния фашистских и соответствующих им партий были эмоциональными рефлекторными действиями, вызванными возмущением деяниями большевиков и коммунистов. Когда прошёл первый прилив ярости, их политика приняла более умеренные формы и, возможно, со временем станет ещё более умеренной. Эта умеренность является результатом того, что традиционные либеральные взгляды все ещё оказывают на фашистов подсознательное влияние.

Другой кумир либералов, Фридрих Август фон Хайек в 1981 г. в интервью дал следующую оценку фашистской диктатуре Пиночета в Чили (здесь и далее перевод О.Т.):

Я абсолютный противник диктатур в качестве долговременных институтов. Но диктатура может быть необходимой системой на время переходного периода. Иногда стране необходимо временное установление диктаторской власти в той или иной форме. Как вы понимаете, диктатор может править по-либеральному. Так же как демократия может править совершенно без либерализма. Лично я предпочитаю либерального диктатора демократическому правительству, которому недостаёт либерализма. Моё личное впечатление — и это верно для [всей] Южной Америки — что в Чили, например, мы увидим переход от диктаторского правительства к либеральному правительству. И во время этого перехода может быть необходимо поддерживать определённые диктаторские полномочия, не как нечто постоянное, но как временные меры.

Либеральная диктатура Пиночета в Чили

Итак, с точки зрения либерала фашизм оправдан как временная мера в ситуации, когда организованный рабочий класс начинает угрожать свободному рынку как условию господства капиталистов. Но в этом случае трудно назвать такую диктатуру временной: просто, когда рабочие организации разгромлены, а сами трудящиеся запуганы, открытый террор перестаёт быть целесообразным и от него можно отказаться. Прострелив взбунтовавшемуся рабу ногу, можно и убрать ружьё на полку, главное — чтобы оно лежало там заряженным.

Так что совершенно не удивительно, что диктатурой Пиночета восхищаются и современные российские либералы, такие как, например, Юлия Латынина:

Смешно, например, отделять экономические реформы Пиночета от его силовых действий и полагать, что в Чили можно было провести либеральные экономические реформы без репрессий против образовавшегося при Альенде класса революционной сволочи.

Латынина прекрасно знает, что действительная, не бутафорская демократия вредна для капитализма, знает это столь же хорошо, как и основоположники идеологии либерализма:

Чем же все эти люди, такие разные — от членов венецианского Совета Десяти до американских отцов-основателей, — руководствовались в своей неприязни к всеобщему избирательному праву? <…> Второе, чем руководствовались все эти люди — от венецианских грандов до Локка и Джона Стюарта Милля, — был элементарный здравый смысл. Они, попросту говоря, считали, что состоятельный человек оберегает своё имущество, а нищий думает о том, как заполучить чужое. <…> К середине XIX века сторонники прогресса и противники демократии сформулировали свои претензии кристально ясно: чистая демократия «incompatible with personal security or the rights of property» [«несовместима с личной безопасностью и правом собственности» — О.Т.] (Джеймс Мэдисон), и её уничтожит «болезнь под названием социализм» (лорд Эктон).

Именно по той причине, что далеко не все либералы это понимали и допускали некоторые демократические права, фашисты обычно открещивались от либерализма, ругая его мягкотелость и опасную терпимость к организации трудящихся масс. Впрочем, случались и исключения. Можно вспомнить философа Джованни Джентиле, бывшего членом фашистской партии, министром просвещения в правительстве Муссолини и вообще одним из идеологов режима. Он писал в письме Муссолини (цит. по Ishay Landa. The Apprentice’s Sorcerer: Liberal Tradition and Fascism. Brill, 2010), что видит дуче подлинным толкователем «либерализма, как его понимаю я и как его понимали люди…, которые вели Италию в эпоху Рисорджименто».

Очевидно, далеко не все либералы разделяют восторженное отношение к фашистам. Однако, в определённых условиях к этому их подталкивает собственная идеология. Ведь для либералов главная свобода — свобода обладать собственностью и получать прибыль. Соответственно, демократия хороша до тех пор, пока простой народ соглашается с установленным порядком вещей. Как только у народа появляются сомнения относительно справедливости общественного строя, основой которого является либеральная капиталистическая экономика, и желание что-то изменить, демократия отбрасывается. Если бы это было не так и либералы ставили демократию выше либеральной экономики, они должны были бы стать социалистами, согласившись с демократическими требованиями масс социалистических преобразований.

Ишай Ланда, автор замечательной книги «Ученик чародея: либеральная традиция и фашизм» (Ishay Landa. The Apprentice’s Sorcerer: Liberal Tradition and Fascism. Brill, 2010) сравнивает либерализм с учеником чародея из известного стихотворения Гёте, который «вызвал к жизни силы, вначале полезные, но впоследствии вырвавшиеся из-под контроля, эти жуткие буйные и множащиеся мётлы — современные рабочие — которые отказались мириться со своей ролью простых инструментов в производственном процессе и стали обретать собственную жизнь и волю. И вот, либеральный ученик призывает чародея, опять же, чтобы тот восстановил порядок, и обратил ожившие мётлы обратно в обычные деревяшки. Фашизм, не смотря на [его] слова и жесты, пришёл вовсе не сражаться с либерализмом, но прежде всего в качестве [его] союзника, хотя и задиристого и высокомерного, но оказывающего столь необходимую помощь».

Классическим примером этого можно считать кровавый октябрь 1993 г., когда российские либералы поддержали узурпировавшего диктаторскую власть Ельцина. Тогда они аплодировали расстрелу из танковых орудий Верховного Совета, кричали «раздавить гадину!» и требовали классической для фашистов меры — запрета коммунистических партий. Причём делали они это под лицемерным предлогом борьбы с фашизмом — ведь на стороне Верховного Совета были и националисты, столь же реакционно настроенные, как и либералы, но недовольные прозападным курсом Ельцина, опасающиеся перехода собственности из рук национальной буржуазии в руки иностранной. А причиной этой атаки либералов на демократию и законность стало то, что деятельность тогдашнего Верховного Совета могла затормозить проведение рыночных реформ и ограничить капиталистическое разграбление общенародной собственности. Когда демократия угрожает капитализму, либералы враги демократии. А люди, желающие спасать капитализм, уничтожив хотя бы на время даже минимальные демократические институты, неотличимы от фашистов.

Уместно вспомнить и результаты выборов в Рейхстаг непосредственно перед приходом нацистов к власти в Германии. Сумма голосов, отданных за социал-демократов и коммунистов в 1932 г. осталась примерно на том же уровне, что и в 1928 г. — чуть более трети всех голосов (40,4% в 1928 г. и 37,3% в ноябре 1933 г.). А вот одновременно со взлётом голосов, отданных за НСДАП в 1932 г., произошло резкое падение числа голосов, отданных за либеральную партию (Немецкую народную партию) — с 8,7% до 1,9%. То есть, судя по всему, бо́льшая часть либералов в решающий момент проголосовала за нацистов. Несколько ранее, в августе 1917 г., кадеты (партия народной свободы, названию которой подражает сегодняшняя РПР-ПАРНАС Касьянова и Немцова) поддержали мятеж генерала Корнилова, пытавшегося остановить революционно-демократический процесс в России и установить режим военной диктатуры.

Однако, такие перемены случаются с либералами не на пустом месте. Если говорить о сегодняшней ситуации с гражданской войной в Украине, то здесь показательно признание Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты» (орфография сохранена):

…стало очевидным, что русскость ополченцев является вторичным признаком для меня по сравнению с первичным признаком – их социально-классовый вот этот «красный православный проект», предельно консервативное, антидемократическое по свой сущности левое по своей сущности движение.

В этой путаной речи видно главное: российские либералы увидели за консервативной формой восстания ДНР и ЛНР левое, рабочее классовое содержание. Увидели — хотя в действительности рабочие ещё совершенно не дозрели до самостоятельных действий — и тут же испугались. А этот страх заставляет их игнорировать и даже оправдывать любое попрание прав и свобод граждан украинским правительством и военизированными фашистскими организациями. В то же время российское правительство уверено, что рабочий класс Донбасса и Луганщины находится под контролем и является в данный момент не столько угрозой, сколько удобным союзником в борьбе с конкурентами в лице США и ЕС.

Впрочем, российское правительство, не исключая и президента, сделано из того же либерального теста, что и «болотно-навальная оппозиция». Ведь у Путина в каждом кабинете министрами экономики являются убеждённые либералы, вплоть до нынешнего — ученика и соратника Гайдара Улюкаева. При этом в идеологической сфере всё большую роль играют националистические, великодержавные, консервативные идеи, характерные для фашистских режимов, в области законодательства — всё сильнее ограничиваются демократические права граждан. Пока либералы из оппозиции видят в этих мерах лишь вредное ограничение доступа к «кормушке» бюджета и госмонополий. Однако, если завтра зашевелится со своими требованиями простой трудящийся народ, они тут же поддержат все эти меры, как это произошло с Украиной. Равно как и нынешние провластные патриоты, если прижмёт, и НАТО пригласят помогать усмирять народ, как их идейные предшественники белогвардейцы в Гражданскую войну приглашали американские, английские, японские и немецкие войска, несмотря на всю патриотическую риторику о «единой и неделимой» России.

Так что за подлинную демократию последовательно могут бороться лишь сознательные и организованные трудящиеся, больше некому.

Источник Ротфронт.su