Страна победившего научпопа. Ч.2. Акмэ

Print PDF

В продолжение «нужна ли наука для популяризации науки?»

Резюме. Вторая часть очерка истории отечественной научно-популярной литературы Евгения Ваганова «Жанр, который мы потеряли». Автор показывает, что «интерес общества к науке слабо зависит от тиражей научно-популярной литературы. Именно промышленное развитие тянет за собой развитие системы научно-популярной периодики и литературы. Не наоборот».

«Почти идеальная синхронизация мощного индустриального и научно-технического развития с ростом тиражей научно-популярной литературы наблюдается в странах с совершенно разным политическим устройством. Совпадения между взрывным ростом интереса к научно-популярному жанру и уровнем промышленного и научно-технического развития в тех или иных странах настолько многочисленны и очевидны, что можно, пожалуй, говорить о некоей социальной закономерности. Эта социальная закономерность находит постоянные эмпирические подтверждения и в истории нашей страны». Поэтому первая часть публикации посвящена подъёму жанра в СССР в связи с индустриализацией и строительством социализма, вторая — в военные годы и акмэ в годы спокойного развития СССР, третья — спаду и деградации в современной РФ в связи с деиндустриализацией как одним из следствий «второго издания капитализма».

Евгений Ваганов

Железная логика «ревущих 30-х»

Увы, Главной редакции юношеской и научно-популярной литературы ОНТИ это не помогло. Хотя поначалу казалось, что все идет по плану. Действительно, план ОНТИ на 1932 год только по 11 московским издательствам, без периодики, был запроектирован в 470 миллионов листов-оттисков (см. табл. 2.9).

По видам литературы книжная продукция, намеченная к выпуску в 1932 году издательствами ОНТИ, представлена в табл. 2.10.

И тем не менее,

«несмотря на значительное по сравнению с 1931 годом увеличение плана выпуска технической литературы, в 1932 году последняя все же не удовлетворяет полностью потребностей отдельных отраслей промышленности — черной металлургии, машиностроения, металлообработки, энергетики, химии и др.»166

Между прочим, отмеченное «значительное по сравнению с 1931 годом увеличение плана выпуска технической литературы» опять-таки не произошло само собой. Нужны были кадры, способные создавать такую литературу. В распоряжении государства был, по существу, единственный реальный ресурс для рекрутирования таких кадров. 31 декабря 1931 года Центральная контрольная комиссия ВКП(б) и Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции СССР принимают постановление «о привлечении рабочих к созданию массовой технической книги».167 Чтобы обеспечить выполнение этого постановления, практически мгновенно создаются в большом количестве методические руководства типа «Как рабочий-автор должен писать техническую книгу: Брошюра для автора».168 Причем это пособие, выпущенное Госхимтехиздатом, вышло в рамках целой серии рабочего-автора. Мало того, чтобы еще сильнее стимулировать авторов из рабочих, в 1933 году Культпроп ЦК ВКП(б) рассылает специальный циркуляр о предоставлении творческого отпуска рабочим-авторам.169

В 1935 году издательствами ОНТИ было выпущено 46 названий научно-популярных книг (408 авторских листов); за восемь месяцев 1936 года — 37 названий (322 авторских листа, 41% плана).170 В итоге к концу 1936 года Главной редакцией было выпущено 56 названий научно-популярных книг общим тиражом 1752 тыс. экземпляров.171

Но первый звоночек для издательства уже прозвучал.

«…ОНТИ не выполнило полностью и в срок задания о выпуске 253 названий учебников для курсов техминимума общим тиражом в 1 900 000 экземпляров».172

Заметим, что все-таки было выпущено 1 200 000 экземпляров учебников.

А в 1937 году происходит самая настоящая катастрофа.

«Главная редакция научно-популярной литературы ОНТИ к концу 1937 года пришла с мало отрадными результатами, выпустив 14 названий книг вместо запланированных 62, — отмечает некто, подписавшийся «М», в журнале «Техническая книга». — Издательство не выполнило даже четверти своего годового плана, к тому же несколько раз сокращавшегося и с 800 листов доведенного до 560 листов».173

В 1937 году Главная редакция юношеской и научно-популярной книги ОНТИ выпустила в четыре раза меньше книг, чем в предыдущем; общий их тираж составил «всего» 415 тысяч экземпляров… Финал вполне предсказуем: в конце 1937 года Главная редакция юношеской и научно-популярной книги ОНТИ была закрыта.

В середине тридцатых годов выпуском научно-популярной литературы в СССР, кроме ОНТИ, занимались еще три крупных издательства (не считая спорадические попытки издавать научпоп в нескольких десятках других). Но и там дела обстояли не блестяще. По крайней мере, так считалось официально.

«Молодая гвардия», вопреки ее прямому назначению, в текущем <1936> году выпустила всего несколько названий, да и то главным образом из области фантастики: Жюля Верна “Приключения капитана Гаттераса”, Уэллса “Человек-невидимка”, Поля де-Кюри “Борьба со смертью” и Конан-Дойля “Потерянный мир”, — отмечает руководитель группы детской литературы главной конторы КОГИЗ (Книготорговое объединение государственных издательств) И. Старцев. — Кроме того, выпущено всего две книжки советских авторов: Рюмина “Занимательная химия” и Львова “Настоящее и прошлое Земли”, причем и та и другая книжка — повторные издания».174

Вообще-то приводимые выше И. Старцевым показатели издательской активности «Молодой гвардии» несколько удивительны. Дело в том, что еще в издательских планах на 1932 год «Молодая гвардия» намечала выпуск нескольких серий научно-популярных книг. «По мастерским советской науки и техники»:

«книги этой серии будут посвящены советской науке и ее работникам. Задача серии… в яркой очерковой форме показать жизнь советской науки, ее творцов, новые идеи, методы научного творчества, немыслимые в капиталистических странах»,

— отмечало руководство научно-популярного отдела издательства.

Отметим, что в качестве авторов серии издательством рассматривались «работники научно-исследовательских институтов и в первую очередь научная молодежь, квалифицированные журналисты».175 В качестве примера научно-популярный отдел «Молодой гвардии» приводил несколько титулов из этой серии: «Штурм атома», Институт им. Иоффе, 3 п. л., 15 000 экз.; «Путы зерна», Институт им. Вавилова, 3 п. л., 15 000 экз. Суммарный же тираж книг в этой серии, по моим подсчетам, должен был составить более 700 тысяч экземпляров (включая книги, изданные вне плана, и редакционный резерв).

Другая серия, планировавшаяся к выпуску в 1932 году отделом научно-популярной литературы «Молодой гвардии» — «Библиотека экспедиций и путешествий». Здесь уже делается несколько иной акцент в вопросе кадрового обеспечения этой серии:

«В методах подачи материала необходимо сочетать увлекательное и популярное изложение темы с действительным научным ее обоснованием, обеспечив теснейшую увязку в этой работе с научно-исследовательскими институтами, подбором соответствующих кадров авторов — высококвалифицированных журналистов».

Суммарный тираж книг этой серии приблизительно можно оценить в 290 тысяч экземпляров.

Наконец, еще одна научно-популярная серия издательства «Молодой гвардии» называлась «Библиотека научной беллетристики».

«В эту серию войдут романы и повести, которые в художественной форме, сюжетно будут разрабатывать те или иные проблемы науки. Задача этой серии — создание увлекательного чтения для молодежи по типу классических произведений такого рода, но на советском материале, с увязкой с текущими политико-экономическими вопросами».

Таким образом, издательская программа научно-популярной литературы только одной «Молодой гвардии» составляла в 1932 году более одного миллиона экземпляров книг и брошюр.

Что произошло с этими планами за четыре года — тема для специального исследования. Но и не верить данным И. Старцева, касающимся издания научно-популярной литературы в 1936 году, у нас тоже нет оснований. Впрочем, «Молодая гвардия» не была исключением.

Издательство «Сотрудник» выпускало серию пособий по детскому техническому творчеству.

«Большинство выпусков этой серии, несмотря на сравнительно небольшие тиражи (10 тыс. экз.) и невысокую цену, приобретается ребятами довольно неохотно, — отмечает все тот же И. Старцев. — Причина, очевидно, — дурное оформление серии (очень плохая бумага, нечеткие схемы), сравнительная сложность предлагаемых работ и чрезмерно краткое сухое текстовое сопровождение».

«Дайте хорошую научно-популярную книжку!»

— лозунг оставался актуальным и в середине тридцатых годов.176 План Детгиза на 1936 год: из общего числа в 215 названий на научпоп приходилось 64, в которые входили 45 названий книг по истории материальной культуры, техники и естествознания, остальные 19 — серии пособий по детской технической самодеятельности («Технико-конструктивная серия»). Но и эти планы были реализованы меньше, чем наполовину: за год было выпущено 28 названий книг. Однако в следующем, 1937 году Детгиз сумел отметиться только 18 названиями научно-популярных книг (кроме биологических и географических).177

«Издательства не сумели привлечь к работе лучших авторов и не работают над выращиванием новых кадров, — отмечалось в редакционной статье журнала «Техническая книга», главная тема 3-го номера которого за 1936 год была посвящена научно-популярной литературе для молодежи. — Книги пишутся нередко замкнутым кругом лиц сомнительной квалификации. Между тем созданием этого, по существу, нового вида советской литературы должны заняться лучшие научные работники, инженеры, писатели».178

Другой вопрос, где ж их было взять — «лучших научных работников, инженеров, писателей». На дворе ведь 1937 год, а не нэповская издательская вольница… Лучших уже взяли другие компетентные органы. Еще в 1934 году в интервью Герберту Уэллсу Сталин заявил:

«Инженер, организатор производства, работает не так, как ему хотелось бы, но так, как ему приказывают… Не следует думать, что техническая интеллигенция может играть независимую роль».179

Как управляться с инженерами — опыт уже имелся: в 1930 году с 25 ноября по 7 декабря состоялся так называемый процесс Промпартии — суд над восемью ведущими советскими инженерами, обвиненными в заговоре против советского правительства. Причем человек, признанный организатором этого заговора, выдающийся русский инженер Петр Пальчинский, к тому моменту уже был тайно казнен. По данным известного американского историка, специалиста по социальной истории российской науки Лорена Грэхэма, к тому моменту в СССР насчитывалось около 10 тысяч квалифицированных инженеров; 30% из них в итоге подверглись аресту.180

[Тут Грехем привирает; увы, не в первый раз при рассказах на подобные темы — «прогнулся под изменчивый мир» после 1991 г. И проходившие по делу Промпартии инженеры — не «советские», а бывшие, действовавшие в контакте с прежними владельцами производств. Хотя проблема во взаимоотношениях со «спецами» реально существовала — классовая ненависть хотя и законна, но слепа, и рабоче-крестьянская власть временами била именно по тем, кто её принял и вкладывался в восстановление производства.См. историю инженера Ольденборгера.

«Именно об этой неразвитости, недостатке культуры достаточно широких слоев рабочей массы Ленину напомнило событие, произошедшее как раз в эти дни. 3 января, когда Владимир Ильич уже заканчивал работу над тезисами, «Правда» опубликовала заметку о самоубийстве инженера В.В. Ольденборгера.

Владимир Васильевич Ольденборгер

Владимир Васильевич Ольденборгер принадлежал к числу тех инженеров, которые сразу после Октября стали честно сотрудничать с Советской властью. Будучи главным инженером Московского водопровода, он на протяжении всей Гражданской войны сумел обеспечивать его функционирование. И в большевистской среде его называли не иначе как «нашим комиссаром воды».

Но в 1921 году, с появлением на Мосводопроводе инспекторов РКП Семенова и Макарова, начались склоки, переросшие в травлю Ольденборгера, И все это — на глазах и при попустительстве комячейки и рабочего коллектива, который им же был создан. Дело кончилось доносом в ВЧК, обвинившим главного инженера в техническом расстройстве водопровода и причастности к «контрреволюционной организации».

Ознакомившись с информацией по этому делу, Ленин оценил его как позорное для партии и Советской власти и 4 января предложил Политбюро привлечь к суду всех повинных в травле Ольденборгера, широко («внушительно и гласно») освещая его ход в центральной печати. Помимо гражданского суда, Владимир Ильич счел необходимым создание особого партийного суда с приданием ему всей партячейки водопровода, не останавливаясь перед исключением ее членов из рядов РКП(б)»2 .

А в тезисах о задачах профсоюзов Ленин написал: «Мы еще не скоро сможем осуществить, но во что бы то ни стало должны осуществить то, чтобы спецам, как особой социальной прослойке,… жилось при социализме лучше, чем при капитализме, в отношении материальном и правовом, и в деле товарищеского сотрудничества с рабочими и крестьянами, и в отношении идейном, т.е. в отношении удовлетворения своей работой и сознания ее общественной пользы…»

Возвращаясь к делу Ольденборгера, Владимир Ильич заключает: «Если все наши руководящие учреждения, т.е. и Компартия, и Соввласть, и профсоюзы, не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли всякого спеца, работающего добросовестно, с знанием своего дела и с любовью к нему, хотя бы и совершенно чуждого коммунизму идейно, то ни о каких серьезных успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи».

Что касается позорного случая с Ольденборгером, то «вина за такие явления ложится, конечно, в несравненно большей мере на Компартию и Соввласть, чем на профсоюзы. Но речь идет сейчас не об установлении меры политической вины, а об определенных политических выводах …»

В.Т.Логинов. Владимир Ленин. «Сим победиши». М.: Алгоритм, 2017.

Опять же, взяли органы «лучших» в 37-38 или нет — это вопрос дискуссионный; а вот то, что Советская власть подготовила следующее поколение ещё лучших, сделавших отсталую Россию промышленной сверхдержавой, по НТП с 1950-60-х гг. на равных конкурирующей с США — эмпирический факт, какой стоило бы отметить автору книги. Прим. публикатора.]

(Николай Бухарин приводил несколько иные данные: в 1929 году количество специалистов — инженеров и техников с высшим образованием — было 57 тысяч, со средним — 55 тысяч; в 1932 году — количество инженеров и техников с высшим образованием возросло до 216 тысяч, со средним — до 288 тысяч.181)

Именно Сталин выдвинул идею создания Беломорско-Балтийского канала (1931–1933 годы) силами заключенных. Некто Яков Рыкачев в 1934 году в брошюре «Инженеры Беломорстроя» настаивал:

«…вовсе не отдельные люди, не чекисты, не товарищи — план давит на него <инженера-заключенного> с огромной силой. План, неразрывной частью которого является его работа. План, неумолимый рабочий план, который постепенно становится высшим законом, которому в равной мере подчинены чекисты, инженеры, воры, бандиты, проститутки».182 Социальная лакуна, в которую были помещены потенциальные авторы и создатели «нового вида советской литературы», говорит сама за себя.

Впрочем, гуманитариям, «инженерам человеческих душ»¹, приходилось ничуть не легче. Как раз в 1937 году, например, прекратила свое существование редакция ленинградского Детиздата. Некоторые ее сотрудники были уволены, другие — арестованы. «Кадровые» ножницы в середине тридцатых годов приобрели характер системного кризиса в развитии страны. И это закономерно.

Уже к 1936 году удельный вес продукции, полученной с новых и полностью реконструированных заводов, составил 75,4%, а в производстве средств производства — 87,4%. Весь парк тракторов, комбайнов и сельскохозяйственных машин был создан в годы первой и второй пятилеток. Из имевшегося на январь 1938 года парка металлорежущих станков более половины было произведено за годы второй пятилетки. В силовом оборудовании промышленности 79,5% всей мощности паровых турбин, 62,2% мощности дизелей и 77,2% электрогенераторов были установлены после 1929 года.183

На этом фоне абсолютно не случайно, например, один из лозунгов ЦК ВКП(б) к 19-й годовщине Великой Пролетарской революции в СССР звучал так:

«Поднимем культурно-технический уровень рабочего класса до уровня работников инженерно-технического труда!».

Но только призывами, даже самыми грозными, восстановить кадровый потенциал было невозможно — например, количество рабочих с высшим образованием в это время не превышало 1% от общей численности рабочих в стране.184 Да что там говорить о рабочих с высшим образованием, если в январе 1939 года, по данным советского историка Ф.А. Лукинского, в Сибири 84,4% рабочих не имели школьной подготовки (22,1% неграмотных, в том числе 30% — в Новосибирской области, и 62,3% грамотных, но без школьного образования).

Уровень образования остальных рабочих составлял от одного до шести классов школьного обучения. Только 4,8% рабочих гигантского региона имели 7 классов образования. Эти результаты были получены Лукинским в 1980 году на основе анализа засекреченных в то время данных Всесоюзной переписи населения 1939 года.185 В целом же, по подсчетам С.П. Постникова и М.А. Фельдмана, среди всех рабочих народного хозяйства СССР процент неграмотных колебался от 2 до 15.186

Культурная оболочка — вещь чрезвычайно тонкая, хрупкая. Содрать ее, в общем-то, ни большого труда, ни большого ума не требуется. А вот регенерируется она чрезвычайно медленно, если вообще поддается восстановлению. И это несмотря на действительные сверхусилия, которые прикладывали власти. В тридцатые годы в Советском Союзе очень быстро растет выпуск инженеров разных специальностей (табл. 2.11). По сравнению с 1926 годом, в 1939 году количество инженеров в СССР увеличилось в 7,7 раза.187

Практически синхронно рос и выпуск технических книг (табл. 2.12). Но вот научно-популярной литературы в стране по-прежнему не хватало очень остро. В 1934 году из запланированных 200 названий листажом 15,4 миллиона оттисков вышло 129 названий (64,5%) листажом 12,5 миллиона оттисков (81,2%). В 1935 году — та же картина: из запланированных 136 названий листажом 9,7 миллиона оттисков вышло 87 названий (64%) листажом 9 миллионов оттисков (92%).188 Хотя в целом техническая литература в СССР в то время издавалось миллионными тиражами (табл. 2.13).

* * *

Но как раз в этот критический момент на рынке отечественного научпопа появляется очень сильный и целеустремленный субъект — Академия наук СССР. Именно в этой организации сохранились еще столь необходимые кадры и опыт для создания качественной научно-популярной литературы. Еще в 1935 году была создана Комиссия АН СССР по изданию научно-популярной литературы. С момента ее организации и до 1951 года председателем комиссии был С.И. Вавилов.

С 1930 года издательство Академии наук было переведено на хозрасчет, причем ему была передана и вся книжная продукция академии, начиная с 1728 года. (Правда, академик Алексей Крылов отмечал в 1945 году, что «условия передачи, условия расчета, расценка старых изданий и пр. вырабатывались неизвестно кем и как, но при падении ценности денег эта работа едва ли соответствует действительности».189) И этот субъект вполне отдавал себе отчет в сложившейся ситуации в области издания научпопа.

«В последние годы изданием научно-популярной литературы занимались многие издательства, но ни в одном из них это дело не было поставлено мало-мальски широко и серьезно. Подбор тем был довольно случаен. В результате одни темы дублировались, другие вовсе не освещались. Особенно плохо поставлена популяризация наук, на которых зиждется современная техника: физика, химия математика, электротехника и др., совершенно нет популярных трудов по многим гуманитарным наукам. Много литературы было издано Главной редакцией юношеской и научно-популярной литературы ОНТИ в 1936 году, но в 1937 году эта редакция была ликвидирована.

Другие издательства также почти прекратили работу в этом направлении. Исключение представляет лишь издательство Академии наук СССР, где в 1938 году значительно возрос выпуск научно-популярной литературы»,

— писал в 1939 году в большой программной статье «О научно-популярной литературе» Е.С. Лихтенштейн.190

Академики взялись за дело основательно и, что важно, вполне сообразуясь с политической конъюнктурой. Первое, что было сделано, — разработан проект тематического плана, рассчитанный на несколько лет, по серии «Академия наук — стахановцам». План состоял из восьми разделов, условно названных: «Передовая наука»; «Покорение природы»; «Новая техника»; «История народов СССР»; «Наша Родина»; «Культура народов»; «Произведения классиков науки»; «На темы дня».

Надо отметить, что инициатором создания этой серии была Надежда Константиновна Крупская. Именно она обратилась 10-11 января 1936 года с письмом к академикам А.П. Карпинскому, В.Л. Комарову, И.П. Павлову, А.Н. Баху, С.И. Вавилову. В письме она призывала Академию наук включиться в дело продвижения науки в массы и, в частности, принять участие в создании научно-популярной литературы рабочих-стахановцев. В письме к президенту АН СССР В.Л. Комарову она отмечала:

«Академия наук давно уже держит курс на то, чтобы продвинуть науку в массы. Сейчас в связи со стахановским движением тяга масс к научному знанию значительно повысилась. Хотят читать не только беллетристику, хотят читать научно-популярную литературу. Крепко надеюсь, что под Вашим председательством Академия наук, ее работники подымут это дело на необходимую высоту».191

Именно в ответ на это обращение Крупской президиум АН СССР тут же, в январе 1936 года, принимает решение создать научно-популярную серию «Академия наук СССР — стахановцам» под общей редакцией президента АН СССР Владимира Комарова.

При всей кажущейся очевидности и незамысловатости предпринятого академиками проекта, перед ними стояла задача отнюдь не тривиальная. Дело в том, что большинство из стахановцев были вчерашние неграмотные или малограмотные рабочие. Так, анализ биографий 500 наиболее известных стахановцев показал: 60,7% из них были выходцами из деревни, а половина имела стаж работы на производстве всего лишь 3–4 года.192

Но академики оказались людьми упорными и исполнительными. Для систематической (сегодня сказали бы — системной) пропаганды научных достижений в марте 1936 года президиум АН СССР создает отдел научной пропаганды. Задача — организация лекций и докладов, как для учащихся и широких народных масс, так и для самих ученых.

«Основной причиной отставания научно-популярной литературы и неупорядоченности ее тематики является то, что у нас нет издательства, которое выпускало бы основную массу этой литературы и отвечало бы за ее издание, — аккуратно подводит к ключевому положению своей статьи Лихтенштейн. — Таким издательством, нам кажется, должно стать издательство Академии наук СССР, не специализировавшееся в одной научно-технической области, а охватывающее весь цикл естественных, научно-технических и общественных дисциплин».

И это были уже не пустые декларации. Реализация амбициозной заявки на лидерство академического книгоиздания потребовала принятия и вполне жестких организационных решений. Скажем, 25 сентября 1937 года президиум АН СССР утверждает инструкцию о порядке печатания академических изданий. Согласно этой инструкции, опубликование работ в изданиях Академии наук или от ее имени производится не иначе, как по решению редакционно-издательского совета АН СССР.

В 1938 году в издании Академии наук начали печататься три научно-популярные серии. Про одну из них, «Академия наук СССР — стахановцам», мы уже говорили. Вторая научно-популярная серия, под общей редакцией академика С.И. Вавилова, предназначалась «для широкого круга советской интеллигенции — инженерно-технических работников, педагогов, врачей, студентов и т. д.». Третья серия, под общей редакцией академика Л.И. Прасолова, предполагала в качестве целевой аудитории агротехников и колхозный актив.

Но вся эта кипучая популяризаторская деятельность Академии наук СССР не обошлась, конечно, без руководящей и направляющей деятельности ВКП(б). Причем партия делала акцент, как всегда, на идеологической составляющей этой работы.

Так, в марте 1940 года главный редактор газеты «Правда», будущий академик П.Н. Поспелов, заместитель начальника пропаганды и агитации, заведующий Отделом печати ЦК ВКП(б) Т.И. Антропов и академик Г.Ф. Александров готовят записку в ЦК ВКП(б). В ней они предлагают поддержать инициативу академиков О.Ю. Шмидта и М.Б. Митина о том, чтобы

«…создать новый научно-популярный журнал “Научная мысль”. Журнал должен знакомить советскую интеллигенцию с основными результатами, достижениями всех областей знания. Серьезную роль в марксистско-ленинском воспитании советской интеллигенции должен сыграть отдел журнала — “Общественные науки”. Иметь такой журнал, специально рассчитанный на советскую интеллигенцию, крайне необходимо».193

Авторы записки предлагали для реализации задуманного реорганизовать в научно-популярный журнал уже существующее издание — «Советская наука». При этом публикацию официальных документов Комитета по делам высшей школы планировалось передать в специальный бюллетень. В итоге 25 марта 1940 года Оргбюро принимает решение:

«1. Реорганизовать с марта 1940 г. журнал «Советская наука» в научно-популярный журнал, орган Академии наук СССР и Комитета по делам высшей школы.

Основной задачей журнала считать ознакомление советской интеллигенции с основными достижениями всех областей знания.

2. Установить выход журнала один раз в месяц, объемом в 10 печатных листов, тиражом в 30 тысяч экземпляров.

3. Утвердить ответственным редактором журнала «Советская наука» академика А.Н. Баха…»

Не случайно также, что 10 декабря 1940 года президиум АН СССР постановил «начать издание серии научно-популярной литературы для советской интеллигенции».194

Между тем в 1938 году отечественную и переводную научно-популярную литературу в СССР издавали около 30 издательств! Продукция двенадцати из этой тридцатки составляла 82,4% названий и 88% тиража научпопа в стране.195 Но наиболее крупными издателями естественнонаучных популярных книг были три — ОНТИ и Детгиз (до своего расформирования) и Издательство Академии наук СССР. С печальной судьбой первых двух издательств мы уже отчасти знакомы. Издательство Академии наук СССР на этом фоне выглядело «островком стабильности». По-видимому, это осознавало и руководство академии и в полной мере ответственно взяло на себя роль локомотива научпопа в стране.

Комиссия Академии наук по изданию научно-популярной литературы признала даже необходимым разработать некоторую инструкцию авторам научно-популярных произведений.

«Разумеется, такая инструкция не может рассматриваться как рецепт составления научно-популярных книг», — спешит всех успокоить Е. Лихтенштейн. Но основные положения этой методической разработки заслуживают того, чтобы упомянуть их хотя бы кратко.

Итак.

«Популярная литература должна быть строго научной. Забота о простоте изложения не должна приводить к упрощению тех научных вопросов, о которых пишет автор. Упрощая сложные вопросы, выдавая гипотезу за нерушимую истину, описывая одну гипотезу, замалчивая другие, популяризатор воспитывает у читателя примитивность мышления…

Научно-популярные книги должны не только сообщать факты, но и знакомить читателя с идеями, обобщающими выводами науки, открывать перед ним широкие перспективы науки в условиях социализма…

В хорошей научно-популярной книге должны быть слиты некоторые черты, свойственные научной работе и литературному произведению. Живость и увлекательность изложения, удачные сравнения, позволяющие найти знакомое в неизвестном, значительно облегчают восприятие научного материала. Легче всего завладевает вниманием читателя та книга, в которой есть элемент действия. Очень благодарны в этом отношении темы из истории науки и биографии великих ученых и изобретателей. По этим же причинам географические знания лучше всего передаются в форме рассказа о путешествиях…

Популярная книга должна разбиваться на небольшие главы, отчетливо очерчивая звенья повествования. В начале глав желательно давать краткое содержание их, а в конце — краткое резюме. Большие главы бывает полезно разбить на части подзаголовками. Весьма затрудняют чтение большие периоды и отсутствие достаточного количества красных строк (абзацев)…

Весьма полезно в научно-популярной книге дать рекомендательный список книг по соответствующему вопросу…

…Передовой наукой может быть названа только та наука, которая, как говорит товарищ Сталин, “не отгораживается от народа, не содержит себя вдали от народа, а готова служить народу, готова передать народу все завоевания науки, которая обслуживает народ не по принуждению, а добровольно, с охотой”».196

Эти слова И.В. Сталина как бы завершают некий исторический цикл в отношении власти к популяризации науки в обществе. Цикл, начало которому положил В.И. Ленин, написав 5 мая 1920 года в письме к М.Н. Покровскому:

«т. Покровский! Мне случилось как-то беседовать с т. Луначарским о необходимости издания хорошего словаря русского языка. Не вроде Даля, а словаря для пользования (и учения) всех, словарь, так сказать, классического, современного русского языка (от Пушкина до Горького что ли, примерно). Засадить на паек человек 30 ученых или сколько надо, взяв, конечно, не годных на иное дело, — и пусть сделают… Ваш Ленин».197

Как бы там ни было, к 1941 году средний тираж одной научно-популярной книги достигал лишь 10 тысяч экземпляров. Не случайно, кстати, в инструкции «О расстановке книг в книжных магазинах» (утверждена дирекцией Книготоргового объединения государственных издательств, КОГИЗ, 13 июля 1938 года) рекомендуется следующая схема деления всего книжного ассортимента:

«п. 3. I. Массово-политическая и социально-экономическая литература. II. Военная литература. III. Литература по народному образованию (учебно-педагогическая литература). Физкультура и туризм. IV. Художественная литература. Литературоведение и критика. Языкознание. Искусство.V. Детская литература. VI. Сельскохозяйственная литература. VII. Научно-техническая литература. VIII. Литература по биологии и медицине. IX. Литература на языках народов СССР и иностранных языках.

п. 8. При определении принадлежности книги сборного характера к тому или иному отделу (подотделу, группе) за основу принимается тематика книги (т. е. ее преобладающее содержание)».198

В общем, научпоп опять, как и в начале века, оказывался «размазанным» по другим книжным отделам. Мало того, даже в детальной расшифровке ассортимента отдела научно-технической литературы, к которому было бы логичнее всего приписать и научно-популярную, не предусматривалось места для научпопа. Для книг по хладотехнике, дирижаблестроению, канализации, швейно-трикотажной промышленности, противопожарному делу, по гужевому транспорту и проч., и проч. предусматривалось, а для научно-популярной литературы — нет.

И все-таки в 1939 году общий тираж научпопа в СССР подобрался к 1,3 миллиона экземпляров (без учета справочной и учебной литературы). Это составило, по названиям, 0,9% от выпуска всей технической книги в стране и 2,5% от всего тиража технической книги.199 Научно-популярное книгоиздательство и периодика в СССР явно набирали обороты. В 1940 году суммарные тиражи научно-популярной литературы в СССР подскочили до 13 миллионов экземпляров.

Казанская Ньютониана — 1943

Перед Великой Отечественной войной в СССР насчитывалось 220 издательств и около 5 тысяч полиграфических предприятий. Увы, с началом войны на восток удалось эвакуировать лишь часть из них. Полностью были утрачены типографские мощности на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике, на Орловщине. Почти на порядок сократилось производство бумаги: 730 тысяч тонн в 1941 году, 166 тысяч тонн — в 1942-м. Естественно, что издание газет сократилось на 4300 названий (т. е. почти в 2 раза), а журналов — на 1500 (в 5,6 раза).200 Впрочем, книгоиздание сократилось также в разы. В целом по стране выпуск книг упал с 45 830 названий в 1940 году до 15 899 — в 1943-м.201 Общепринятый в полиграфии параметр — объем произведенной продукции в печатных листах-оттисках — еще более показателен: в 1943 году он был в 4 раза меньше, чем в 1941-м.

Академическое книгоиздательство по названиям сократилось в 1943 году, по сравнению с 1941 г., в 2,6 раза (350 и 913 наименований соответственно).202 Динамика выпуска книг и журналов Академией наук в военные годы приведена в табл. 2.14. Для сравнения там же приведены данные по предвоенному и первому послевоенному году.

По некоторым годам есть данные по разделению общего объема печатной продукции на книги и журналы203: в 1941 году — 4945 и 2260 соответственно; в 1944 году — 1246 и 2500; в 1945-м — 3054 и 2500. То есть уже в 1946 году по числу наименований книжных изданий Академия наук СССР превзошла уровень первого военного года. А по числу периодических изданий этот уровень был превзойден и того раньше — в 1944 году.

«Поражает не только разнообразие тематических направлений — в массиве изданных работ были представлены все основные области науки и техники, — но и значительные для военных лет тиражи научнопопулярных трудов, — не скрывает своего удивления директор издательства «Наука», член-корреспондент Российской академии наук Владимир Васильев. — Так, 50-тысячными тиражами выпущены такие разные по целевому назначению издания, как книга Гамалея Н.Ф. “Грипп и борьба с ним” и Вейгелина К.Е. “Отец русской авиации — Н.Е. Жуковский”… Понятно, когда в 1942 году 25-тысячным тиражом издается “Очерк развития русского противогаза…”. Но таким же тиражом распространяются работы С.И. Вавилова (“Глаз и солнце…”) и… “История римской литературы” М.М. Покровского.И это в один из самых тяжелых периодов войны!»204

Таблица 2.14. Динамика выпуска книг и журналов
Академией наук СССР

Основываясь на данных, приведенных в цитированной выше работе В.И. Васильева, легко подсчитать, сколько книг из 75 наименований серии «Научно-популярная литература» было выпущено тиражом в 10 тысяч экземпляров и больше (т. е. тиражами средними для предвоенных показателей издания научпопа). Оказалось, что таковых книг 22 — почти 30%! И это во время войны. И это научно-популярная литература.

Вот эти титулы:

Бась К.Л., Шишаков В.А. «Луна» (1941, 10 тыс. экз.); Вавилов С.И. «Глаз и солнце. О свете, солнце и зрении» (1944, 20 тыс. экз.); Бублейников Ф.Д., Щербаков Д.И. «Замечательные геологические явления нашей страны» (1941, 10 тыс. экз.); Виноградов И.В. «Карты и атласы» (1941, 10 тыс. экз.); Анисимов С. «Путешествия П.А. Кропоткина» (1943, 10 тыс. экз.); Опарин А.И. «Возникновение жизни на Земле» (1941, 10 тыс. экз.);

Шмидт П.Ю. «Организм среди организмов. Жизнь и взаимные отношения живых существ» (1941, 10 тыс. экз.); Гамалея Н.Ф. «Грипп и борьба с ним» (1942, 50 тыс. экз.); Воронихин Н.П. «Растительный мир океана» (1945, 10 тыс. экз.); Шишкин Б.К. «Как составить гербарий» (1941, 10 тыс. экз.); Фигуровский Н.А. «Очерк развития противогаза во время империалистической войны 1914–1918 гг.» (1942, 25 тыс. экз.); Сеченов И.М. «Рефлексы головного мозга» (1942, 10 тыс. экз.); Вейгелин К.Е. «Отец русской авиации — Н.Е. Жуковский» (1942, 50 тыс. экз.); Ярославский Е.М. «Биография В.И. Ленина» (1942, 10 тыс. экз.); Ярославский Е.М. «О товарище Сталине» (1942, 10 тыс. экз.); Вавилов С.И. «Исаак Ньютон (1643–1727)» (1945, 10 тыс. экз.);

Лурье С.Я. «Архимед» (1945, 15 тыс. экз.); Хейфец Ф.А. «Первый Интернационал» (1941, 10 тыс. экз.); Греков Б.Д. «Борьба Руси за создание своего государства» (1945, 15 тыс. экз.); Покровский М.М. «История римской литературы» (1942, 20 тыс. экз.); Ковалевская С.В. «Воспоминания детства и автобиографические очерки» (1945, 10 тыс. экз.); Крылов А.Н. «Мои воспоминания» (1945, 12 тыс. экз.).

Но даже на фоне этого необъяснимого, казалось бы, влечения к научной популяризации в годы тяжелейшей войны несколько особняком стоит история с празднованием в Советском Союзе 300-летия со дня рождения Исаака Ньютона.

* * *

«Трудно сказать что-либо существенно новое вдали от родины Ньютона, не имея под руками подлинных документов и архивов о его жизни, после больших сочинений Брюстера, Био, Розенберга и Мора».205

Это отрывок из авторского предисловия к первому изданию книги академика С.И. Вавилова «Исаак Ньютон». Тем не менее, несмотря на такую самокритичность автора, книга эта стала классической научной биографией сэра Исаака Ньютона на русском языке и переиздавалась еще три раза: Вавилов С.И. Исаак Ньютон. — М.—Л.: Издательство Академии наук СССР, 1945. — 230 с. Второе издание, просмотренное и дополненное (1000 экз.); Вавилов С.И. Исаак Ньютон (Научная биография и статьи)/Академия наук СССР. — М.: Издательство Академии наук СССР, 1961. — 294 с. (20 000 экз.); Вавилов С.И. Исаак Ньютон: 1643–1727. — 4-е изд., доп. — М.: Наука, 1989. — 271 с., ил. — (Научно-биографическая серия) + Гинзбург В.Л. Несколько замечаний к биографии Исаака Ньютона; Юшкевич А.П. Математика в рукописном наследии Исаака Ньютона; Вавилов С.И. Ньютон и современность (21 300 экз.). Издательство Академии наук СССР, Москва—Ленинград, 1943. — 216 с., 3000 экз.132

Эта же книга была помещена в третий том «Собрания сочинений» С.И. Вавилова (М.: Изд-во Академии наук СССР, 1956). А кроме того, вавиловская биография Ньютона семь раз переиздавалась за границей — была переведена на румынский (1947), венгерский (1948) и немецкий (Вена, 1948 и Берлин 1951) языки.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Но нас сейчас будут интересовать обстоятельства подготовки именного первого издания этой книги. Выдающийся советский историк математики А.П. Юшкевич напишет об этом издании так:

«В своей относительно небольшой книге… С.И. Вавилов с редким искусством сумел соединить utile dulci, увлекательность с серьезностью, популярность с научной глубиной. Его биография Ньютона — прекрасный образец научно-художественной прозы».206

Правда, Адольф Павлович в своей статье анализирует сущностный, содержательный аспект вавиловского труда и ничего не говорит об условиях, в которых он создавался. А они были очень нестандартными, порою даже драматичными.

«4 января 1943 года исполняется триста лет со дня рождения Исаака Ньютона, одного из величайших гениев точного естествознания, — с этих слов начинается предисловие к первому изданию вавиловской биографии Ньютона. — Направляя сейчас основные усилия на помощь нашей героической Красной Армии, Академия наук СССР не может пройти мимо знаменательной даты трехсотлетия со дня рождения одного из величайших творцов культуры — Исаака Ньютона. Академией наук создана особая комиссия по ознаменованию юбилея Ньютона. Настоящее жизнеописание составлено по предложению комиссии».

Во втором издании 1945 года, снабженным и новым предисловием, Сергей Иванович Вавилов дополнит сказанное:

«Первое издание этой книги было опубликовано в самом начале 1943 года… Книга составлялась в грозные дни сталинградской битвы, решавшей исход войны… с удовлетворением можно отметить, что на нашей родине, несмотря на напряжениеисторических сталинградских дней, решавших ее судьбы, юбилей Ньютона праздновался широко и с большим единодушием. Помимо многочисленных торжественных заседаний в научных институтах, университетах и других учреждениях по всей стране, в юбилейные дни в СССР было издано пять книг, посвященных Ньютону, и среди них большой том статей, всесторонне анализирующих наследство Ньютона».

Об этих книгах речь пойдет ниже. Сейчас же можно отметить одну деталь: воспроизведенное в этом издании предисловие к первому, 1943 года изданию заканчивается уточненным местом и временем написания: г. Йошкар-Ола. Ноябрь 1942 г. Самый тяжелый период Великой Отечественной войны, а страна «широко и с большим единодушием» празднует юбилей Ньютона! Издается целая библиотечка, посвященная великому англичанину. Чего это стоило в то время — отдельная тема.

* * *

Судьба академического книгоиздания во время войны очень плотно переплетена с Казанью. Уже 22 июля 1941 года в этот город были эвакуированы первые 11 академических институтов и две лаборатории из Москвы: Институт горючих ископаемых, Энергетический институт, Институт машиноведения, Институт химической физики, Институт органической химии, Институт общей и неорганической химии, Коллоидно-электрохимический институт, Биогеологическая лаборатория академика В.И. Вернадского, Институт теоретической геофизики… Также были эвакуированы и Институт физических проблем (ИФП, директор — академик Петр Леонидович Капица), и Физический институт (ФИАН, директор — академик Сергей Иванович Вавилов).

Расположились эвакуированные институты в помещении Казанского университета.

«Небольшой физический корпус был отведен под три института, — вспоминает Л.В. Лёвшин. — Первый этаж был передан Институту физических проблем, второй — Ленинградскому физико-техническому институту; помещение физического практикума на третьем этаже было отдано ФИАНу».207

Эмоциональное описание условий, в которых приходилось работать академическим ученым в Казани, дает письмо С.И. Вавилова одному из ведущих сотрудников ФИАНа — академику Л.И. Мандельштаму. Вместе с большой группой престарелых и слабых здоровьем академиков Леонид Исаакович Мандельштам 16 июля 1941 года был эвакуирован из Москвы на курорт Боровое в Северном Казахстане. Оторванный от лабораторий колебаний и оптики, созданных по его инициативе, Мандельштам высказывает в письме Вавилову свое пожелание переехать в Казань. Ответ С.И. Вавилова от 25 апреля 1942 года красноречив и однозначен:

«Казанские условия жизни и работы очень плачевные. ФИАН, расположенный в университете, почти не отапливается, работать приходится в шубах, в большой тесноте, с перебоями в воде и токе.

Н.Д. Папалекси² не получил до сих пор даже фанерного угла… Для Вас же пребывание в Казани и работа в такой обстановке ничего хорошего не обещает. Квартирный вопрос и продовольственный находятся в Казани в состоянии, Вам, вероятно, известном».208

Но, судя по всему, и психологическая обстановка среди самих эвакуированных в Казань ученых была в то время не самая простая. По крайней мере С.И. Вавилов в том же письме к Мандельштаму специально отмечает:

«Кроме того, необычайная концентрация физиков и вообще академических людей, создавшаяся в Казани, невыносима (по крайней мере для меня). На этой почве сплетни, ссоры, борьба уязвленных самолюбий и проч. разрастаются до невиданных размеров. От одного этого можно сбежать из Казани».209

Впрочем, тяжело было всем. Можно себе представить, какая более чем серьезная нагрузка легла на Казанский университет. И все же в стенах его не прекращался учебный процесс, занимались студенты. Правда, с началом войны график обучения уплотнился существенно: Казанский университет перешел на трехлетнюю форму обучения, были отменены выходные и отпуска преподавательскому составу, нагрузка на преподавателя составила 42 часа в неделю.

Летние каникулы сократили до одного месяца, зимние — до одной недели.210 Не случайно 16 апреля 1942 года академик Сергей Иванович Вавилов внес в президиум АН СССР предложение об организации Комиссии содействия Казанскому государственному университету.211 Тем не менее только в 1946 году в университете был восстановлен восьмичасовой рабочий день, ежегодные оплачиваемые отпуска, воскресенье опять стало выходным днем.

В Казань же были переведены президиум Академии наук (30 сентября 1941 года там прошло его расширенное заседание) и академическое издательство. В 1941–1943 годах в Казани, на базе в основном Татполиграфа, Издательство АН СССР выпустило 46 изданий. И отдельная тема — казанская Ньютониана.

«Я вспоминаю зиму 1942/1943 года, когда наша страна начинала оживать после великой победы под Сталинградом, — напишет в 1951 году один из крупнейших отечественных специалистов в области теоретической астрономии и небесной механики, профессор Наум Ильич Идельсон; он также находился в эвакуации в Казани, где работал в Институте теоретической геофизики АН СССР и одновременно заведовал кафедрой геофизики Казанского университета. — А как раз тогда надвигался на нас, если можно так выразиться, ряд великих юбилеев: 400-летие смерти Коперника, 300-летие смерти Галилея и рождения Ньютона. Пройти мимо этих дат — значило бы признать, что мы все забыли, от всего отошли в годину войны. Но мы ничего не забыли и ни от чего не отошли.

Замечательное книгохранилище Казанского университета сыграло здесь самую существенную роль. Оно помогло нам организовать собрания, писать статьи и составлять сборники, посвященные памяти этих титанов прошлого. И как сейчас помню я слова Сергея Ивановича <Вавилова>: “Юбилеи пройдут — книги останутся”. Очевидно, он подразумевал под этим, что пока мысль не отображена окончательно в печатном выступлении, подлежащем широкой критике, до тех пор ничего еще не сделано вообще».212

Здесь, пожалуй, уже самое время привести библиографию этой Ньютонианы, о которой говорил академик Сергей Вавилов. Это, так сказать, каноническое пятикнижие, посвященное Ньютону:

1. Вавилов С.И. Исаак Ньютон. — М.—Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1943. — 216 с. Тираж 3000 экз. (Встречаются два варианта переплета: серый и темно-синий);

2. Акад. Крылов А.Н. Ньютон и его значение в мировой науке (1643–1943). — М.—Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1943. —40 с. Тираж 3000 экз.;

Забегая немного вперед, отмечу, что ко всем трем юбилеям были подготовлены и выпущены академические сборники, c тех пор ставшие уже классическими. Сначала, в 1943 году, последовательно выходят сборники: «Галилео Галилей. 1564-1642» (под ред. акад. А.М. Деборина, М.—Л., 1943); «Исаак Ньютон (1643–1727)» (под ред. акад. С.И. Вавилова, Изд-во АН СССР, М.—Л., 1943). Затем, уже после войны, — «Николай Коперник. 1473–1543» (отв. ред. чл.корр. АН СССР А.А. Михайлов, М.—Л., 1947). Интересно, что последний сборник открывает статья профессора Н.И. Идельсона «Жизнь и творчество Коперника»; этот текст выходил и отдельной брошюрой: Идельсон Н.И. Николай Коперник. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1943. Тираж 2000 экз. Естественно, что для сборника 1947 года статья была заново отредактирована и дополнена.

3. Исаак Ньютон (1643–1727). Сб. статей к трехсотлетию со дня рождения/ Под ред. акад. С.И. Вавилова. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1943. — 440 с. Авторы статей: А.Н. Крылов, С.И. Вавилов, Н.Н. Лузин, С.Я. Лурье (2 статьи), Н.Г. Чеботарев, Г.Г. Слюсарев, И.А. Хвостиков, Н.И. Идельсон, Л.Н. Сретенский, А.Д. Дубяго, М.В. Кирпичев, Т.П. Кравец, Т.И. Райнов, А.М. Деборин, А.Д. Люблинская, Е.Г. Скржинская, П.М. Дульский. Тираж 3000 экз.;

4. Кудрявцев П.С. Исаак Ньютон/ Под ред. проф. А.К. Тимирязева. — М.: Гос. уч.-пед. изд-во Наркомпроса РСФСР, 1943. —144 с. Тираж 25 000 экз. (уменьшенный формат);

5. Исаак Ньютон (1643–1943). — Казань: Казанский авиационный ин-т, 1943. — 82 с. Тираж 350 экз. (меньший формат).

Как видим, три из пяти книг выпущены академическим издательством. Последняя работа заслуживает отдельного разговора. Во втором издании книги «Исаак Ньютон» (1945 год) в кратком аннотированном библиографическом указателе С.И. Вавилов напишет про этот сборник статей: «Небольшая книга с юбилейными докладами…», но это как раз тот случай, когда мал золотник, да дорог.

«Волнуясь, перелистываем мы сейчас книги времен <Великой Отечественной> войны. Они напечатаны на газетной бумаге, заключены в неокрашенные обложки, а часто вообще не имеют их. Строгое оформление ограничено средствами набора — заголовками, выделениями, иногда наборным орнаментом. Немудреные черно-белые рисунки на обложках воспроизводятся цинкографией, — отмечает один из самых авторитетных современных отечественных историков печатного дела и книговедов, профессор Евгений Немировский. — Основным элементом оформления книг военной порыстановится обложка. Иллюстрации в первые военные годы редки».213

Но вот этот аккуратный покетбук, как сказали бы сейчас, изданный крошечным тиражом в 350 экземпляров в Казани, в типографии Татполиграфа при НКМП ТАССР, — самый настоящий маленький шедевр полиграфического искусства (5 печатных листов). Несмотря на неизбежный при карманном формате мелкий кегль, издатели (ответственный редактор С.В. Румянцев, технический редактор А.Т. Тухватуллин) сделали все возможное, чтобы чтение книги было комфортным: достаточно большие поля, много «воздуха», ясный антиквенный шрифт³ (хотя местами и «побитый») и на удивление очень неплохого качества бумага. (Это чувствуется даже сегодня, спустя почти 70 лет после появления книги — стоит только взять ее в руки.)

Да, обложка и все типографские украшения книги — черно-белые. Но редакторы и тут нашли оригинальное решение сделать более привлекательный дизайн. Надпись на обратной стороне шмуц-титула сообщает: «Внешность издания, обложка и графические украшения на титуле и страницах 48 и 58 заимствованы из книги “Sir Isaac Newton, by V.E. Pullin, London, 1927”. Графика на страницах 7, 34, 35, 47, 58 и 82 принадлежат современнику И. Ньютона граверу E.I. Daudet». Это изысканный орнамент из миниатюрных арабесок.

Кроме того, книга содержит четыре миниатюрных портрета, вклеенных на отдельных листах: три — И. Ньютона (работы Дж. Торнхилла (1675–1734), Готфрида Кнеллера (1646–1723) и Дж. ван дер Бенка (1694–1739)) и портрет О. Кромвеля работы Питера Лели (1618–1680).

Не менее интересно не только книжное убранство этого издания, но и собственно содержание статей в нем. Надпись на шмуц-титуле вполне однозначно дает нам временную привязку: «Доклады, прочитанные на торжественном заседании, посвященном трехсотлетию со дня рождения великого английского ученого ИСААКА НЬЮТОНА в Казанском авиационном институте 9 апреля 1943 года» (сохранена графика оригинала. — А.В.). Среди авторов — профессор М.М. Кусаков, «Жизнь и деятельность Исаака Ньютона»; П.М. Дульский, «Иконография Исаака Ньютона»; Б.М. Столбов, «Оптические работы Исаака Ньютона»; Л.Ф. Ракушева, «Философские взгляды Исаака Ньютона».

Однако только доклад Л.Ф. Ракушевой не имеет какой-то дополнительной датировки, поэтому мы можем предположить, что он впервые был сделан именно 9 апреля 1943 года. Временные рамки доклада М.М. Кусакова чуть-чуть более размыты: текст датирован самим автором «апрель 1943 г.». Статья Б.М. Столбова имеет авторскую датировку — «март 1943 г.». Статья П.М. Дульского, как следует из подстраничной сноски, — это «доклад, прочитанный 25 февраля 1943 г. в научной сессии Академии наук Союза ССР, посвященной 300-летию со дня рождения И. Ньютона» (с. 35). А в конце статьи и вовсе третья датировка: «май 1943 год».

Так что статьи, помещенные в сборник, судя по всему, прошли тщательный и довольно длительный отбор. Интересную дополнительную информацию в этом отношении дает статья заслуженного деятеля искусств Татарской автономной ССР Петра Максимилиановича Дульского «Иконография Исаака Ньютона».

«В июне 1942 года я получил от юбилейной комиссии Академии наук Союза ССР по проведению празднования 300-летия со дня рождения Исаака Ньютона предложение выступить на сессии со специальным докладом, — пишет П.М. Дульский. — Темой моего доклада я избрал обзор портретов Исаака Ньютона, но как только я приступил к работе — обнаружилось, что в казанских библиотеках и художественных хранилищах материалов по данному вопросу не имеется. Мы предполагаем, что и в наших столичных библиотеках материалов тоже не найдется, так как он сосредоточен главным образом в Лондоне, в Кембридже и других крупнейших государственных и частных хранилищах Англии»…

Тут, заметим, П.М. Дульскому, возможно, просто чуть-чуть не повезло в его разысканиях в казанских библиотеках. Именно не повезло. Ведь Дульский был самым авторитетным знатоком не только творчества татарских живописцев и архитектуры Казани. В достаточно обширной библиографии Петра Максимилиановича есть исследования, специально посвященные книговедению в Татарии: Дульский П. Современная иллюстрация в детской книге// Труды и протоколы Педагогического общества при Казанском университете. Т. III. С. 156–158; Дульский П.М. Книга и ее художественная внешность (в связи с казанским книгопечатанием). — Казань: Библиогр. Кружок «Друзей книги», 1921; Дульский П.М. Оформление татарской книги за революционный период. — Казань: Тат. науч.-исслед. экон. ин-т. Кабинет искусств, 1930. Но, не повезло…

Повезло мне. Я при подготовке этой работы наткнулся на интересный экземпляр одной библиографической редкости — первой биографии Ньютона на русском языке, изданной отдельной книгой: Био Ж.Б. Биография Ньютона/ (С портретом); пер. с фр. В. Ассонова (посвящается К.И. Карлгофу). — М.: Тип. Т. Рисе, у Мясницких ворот, д. Воейкова, 1869. — 111 с. (тираж не указан).

Причем этот экземпляр находился именно в Казани.215 На титульном листе экслибрис: «Из библиотеки профессора Д.И. Дубяго» (Дмитрий Иванович Дубяго (1849–1919) — профессор астрономии в Казанском университете и директор обсерватории с 1905 года; до назначения на эту должность был ректором Казанского университета). Здесь же, на титуле, овальный штамп: «Энгельгардтовская обсерватория Императорского Казанского университета». На фронтисписе — хорошего качества гравюра, предположительно, выполненная с известного портрета Исаака Ньютона работы Дж. ван дер Бенка.  (Этот же портрет, напомним, имеется и в сборнике Казанского авиационного института.)

Существовала и еще одна книга, которая, несомненно, присутствовала в то время в казанских книжных собраниях, — Парфентьев Н.Н. Значение творений Исаака Ньютона в истории развития математики, механики, физики, астрономии и философии наук. — Казань, 1927. Ее автора, Николая Николаевича Парфентьева, выдающегося математика, профессора, декана физико-математического факультета Казанского университета в двадцатые-тридцатые годы, считают одним из основателей казанской физико-математической школы в XX веке.216 По какой-то изощренной прихоти судьбы Николай Николаевич скончался от болезни сердца как раз 22 января 1943 года, в самый разгар юбилейных мероприятий памяти Ньютона.

Как бы там ни было, другой на месте Дульского, возможно, счел бы «миссию невыполнимой» да и неуместной, все-таки на дворе июнь 1942 года. Но советское академическое сообщество проявило действительно «большое единодушие» в своем стремлении достойно отметить юбилей выдающегося англичанина.

Надо думать, что не последнюю роль в этом сыграл тот факт, что председатель юбилейной комиссии АН СССР академик С.И. Вавилов был давним и страстным поклонником и знатоком творчества Ньютона. В 1935 году он проводил специальные разыскания в итальянских и французских архивах и библиотеках в связи с поручением редактировать русское издание сочинений сэра Исаака.217 Еще раньше, в 1927 году, в его переводе увидел свет один из главных трудов Ньютона — «Оптика или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света».218

Ничего удивительного, что Дульский отмечает: «Желая оказать содействие в моей работе, Академия наук Союза ССР обратилась в ВОКС <Всесоюзное общество культурной связи с заграницей> с просьбой снестись с Королевским обществом в Лондоне и просить его выслать фото с лучших портретов Исаака Ньютона. В ответ на наше предложение был прислан ряд книг, но почему-то иллюстративный материал не был доставлен. Таким образом, нам пришлось использовать только тот материал, который у нас оказался под руками, и в этом нам значительно помог академик Сергей Иванович Вавилов, которому мы приносим глубокую благодарность» (с. 35).

Если отбросить обстоятельства военного времени, то отсутствие иллюстративного материала от Королевского общества действительно выглядит несколько странно. Ведь, например, еще в сборнике, опубликованном в Лондоне в 1927 году в связи с 200-летием со дня смерти Ньютона, имелся обширный очерк Д. Смита «Портреты Исаака Ньютона». В нем было дано описание собранной автором коллекции гравированных портретов Ньютона — около 140 уникальных образцов. Как бы там ни было, статья Дульского стала первой отечественной публикацией, посвященной иконографии Исаака Ньютона.

Интересно, что статья П.М. Дульского была также включена в фундаментальный (27,5 печатных листа) том энциклопедического формата: Исаак Ньютон (1643–1727). Сб. статей к трехсотлетию со дня рождения/ Под ред. акад. С.И. Вавилова. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1943. Правда, название статьи было при этом несколько изменено: «Портреты Исаака Ньютона» (с. 422–427). «Сборник дает почти всестороннее освещение научной деятельности Ньютона», — подчеркивал С.И. Вавилов.219

(Для этого сборника и сам Вавилов дал статью «Эфир, свет и вещество в физике Ньютона», с. 33–52. Она подготовлена на основе доклада, который Вавилов сделал 25 февраля 1943 года на торжественном заседании памяти Ньютона в Казанском университете.)

Этот коллективный труд был отмечен и на родине Ньютона — в Англии. «Выдающийся вклад в литературу о Ньютоне», — писал об этом издании авторитетный научный журнал «Nature» в 1945 году.220 Но в этом, академическом, варианте статьи уже отсутствует рассказ Дульского о предыстории ее создания. К тому же в отличие от покетбука Казанского авиационного института в статье из академического сборника дано только одно портретное изображение Исаака Ньютона. Правда, оно не повторяет портреты, приведенные в покетбуке: гравюра Ридинга с портрета Питера Лели.

Но это еще не все хитросплетения казанской Ньютонианы. Вспомним об экслибрисе на экземпляре книги Ж.Б. Био «Биография Ньютона» (Москва, 1869): «Из библиотеки профессора Д.И. Дубяго». А вот в юбилейный академический сборник статей «Исаак Ньютон, 1643–1727» включена статья сына профессора Д.И. Дубяго, тоже профессора — А.Д. Дубяго: «Кометы и их значение в общей системе ньютоновских “Начал”» (с. 235–263). Андрей Дмитриевич Дубяго (1903–1959) — известный советский астроном, основатель казанской кометной школы, уроженец Казани. Тут уж волей-неволей убеждаешься, что даже слепому случаю порою бывает присуще эстетическое чувство…

* * *

Читатель, наверное, уже обратил внимание, что в нашем рассказе о казанской Ньютониане очень часто возникает фигура академика С.И. Вавилова. Но в этом нет ничего удивительного. Сергей Иванович был настоящим библиофилом и занимался изучением трудов Ньютона более 20 лет.

«Исследования С.И. Вавилова были в основном посвящены оптическим работам Ньютона и перекликались с трудами академика А.Н. Крылова, в которых изучались работы Ньютона в области математики, механики и астрономии. А.Н. Крылов и С.И. Вавилов заложили основы нового направления исследований в области истории науки, которое может быть названо ньютоноведением», — отмечает Лёвшин.221

Ничего удивительного нет и в том, что академик С.И. Вавилов лично руководил эвакуацией в Казань Физического института. Именно по его настоянию в Казань была полностью перевезена богатейшая научная библиотека ФИАНа. В ее собрании имелись уникальные издания XVII–XIX веков, книги из личных библиотек с автографами известных ученых, прижизненные издания классиков физической науки и смежных наук, ценный рукописный фонд. Тогда это было крупнейшее в стране собрание литературы по физике.222

«Библиотека Физического института была единственной академической библиотекой, почти полностью эвакуированной и открытой для пользования всем академическим учреждениям. Она принесла трудно оценимую пользу академии в Казани»,

— напишет Вавилов в 1945 году.223

И это не преувеличение. Так, например, в конце августа — первых числах сентября 1941 года московская часть президиума АН СССР принимает решение эвакуировать из Ленинграда пять учреждений: Астрономический институт, Пулковскую обсерваторию, Архив, Типографию АН СССР (включая шрифты) и Библиотеку Академии наук (БАН). По подсчетам директора БАН Яковкина, «все намечаемые к вывозу коллекции… требуют до 10 вагонов».224

Только так называемый бронированный фонд изданий Академии наук — 13 000 библиографических единиц — занял 500 ящиков. Однако эвакуировать БАН так и не успели — город попал в полную блокаду. Так что научная библиотека ФИАНа, вывезенная в Казань, оказалась действительно незаменимой для ученых. (Не будем, однако, забывать о богатом книжном собрании самого Казанского университета.)

Впрочем, пользовались академической библиотекой не только сотрудники институтов. Сергей Петрович Капица вспоминает, как он, тогда еще подросток четырнадцати лет, находясь в эвакуации вместе с отцом в Казани, увлекся астрономией. И эта его страсть подпитывалась из мощного академического источника:

«В читальном зале Физического института Академии наук была масса журналов, которые мне были вполне доступны».225

Между прочим, в связи с нашей темой будет любопытно еще одно свидетельство, касающееся казанского периода жизни Сережи Капицы.

«Он удивительно серьезен и работоспособен, — сообщает в письме от 26 февраля 1943 года Ольга Алексеевна Стецкая, заместитель директора ИФП, Анне Алексеевне Капице, матери Сергея. — Он, например, самый аккуратный посетитель ньютоновской сессии. Так странно среди такой почтенной аудитории видеть серьезное детское личико, которое с неослабным вниманием слушает все доклады. Хотя некоторые доклады ему нравятся больше, другие меньше. Это не бойкость молодого человека, который чувствует, что ему, сыну крупного ученого, доступно все. Нет, это настоящий интерес. Поэтому он сидит скромненько, в последних рядах, немного нахмуренный, с опущенной от смущения головой».226

И, похоже, интерес к ньютоновской теме — это наследственное у Сережи Капицы. Ведь его дед, академик Алексей Николаевич Крылов, был автором первого перевода на русский язык ньютоновских «Математических начал натуральной философии» (1916 г.).227

Заметим, кстати, что 4 января 1943 года Академия наук отметила 300-летие со дня рождения Исаака Ньютона торжественным заседанием и в Московском доме ученых. Планировалось выступление с докладом и академика А.Н. Крылова — о значении Ньютона в мировой науке. Но в этот момент академик Крылов находился в Боровом и доклад читал другой академик — А.Ф. Иоффе.228 На том же заседании член-корреспондент АН СССР Торичан Павлович Кравец доложил о работе по изучению наследства Ньютона в России. А 16 января состоялось общее собрание академиков уже в Боровом, тоже посвященное ньютоновскому юбилею. На нем выступил с очень глубоким и в то же время доступным для понимания неспециалистами докладом «Оптические работы Ньютона» академик Леонид Исаакович Мандельштам.229 По сохранившимся отзывам, этот доклад был сделан «с огромным подъемом и увлечением и произвел большое впечатление на слушателей».230

Таким образом, в некотором роде Мандельштам отбирал «хлеб» у С.И. Вавилова, считавшегося главным специалистом по оптическим сочинениям Ньютона.231

Среди пяти книг, изданных в 1943 году в СССР к юбилею Исаака Ньютона, как мы помним, была и брошюра академика А.Н. Крылова «Ньютон и его значение в мировой науке (1643–1943)». Про нее тоже необходимо сказать несколько слов.

Сорокастраничное издание было подписано к печати 23 декабря 1942 года. Три тысячи экземпляров печатались в Казани, в типографии Татполиграфа при НКМП. Несмотря на свой скромный объем (2,5 п. л.) — это, по существу, синопсис двух важнейших работ Ньютона: «Математические начала натуральной философии» и «Оптика». А кроме того, академик Крылов умудряется дать краткий (кратчайший!) обзор развития работ по классической механике после Ньютона. Самая настоящая шпаргалка по истории науки, написанная академиком!

Но помимо всего прочего брошюра А.Н. Крылова дает повод сказать еще об одной замечательной особенности празднования ньютоновского юбилея в СССР в 1942–1943 годах. Особенность эта имеет отношение к характеристике всего научно-го сообщества Советского Союза в то время. Замечательно, что вся издательская программа, посвященная 300-летию Ньютона, не была работой просто ради галочки, публикация ради публикации. Так или иначе почти все изданные к юбилею Ньютона книги рецензировались и обсуждались (и не только в комплиментарном ключе) учеными. И это очень важный психологический аспект работы исследователя — установление обратной связи, это дает ощущение, что ты работаешь не в пустоту. Не успела брошюра Крылова выйти из печати, как на нее появляется рецензия А.С. Предводителева.232

«Небольшая книга акад. А.Н. Крылова читается легко и с большим интересом, — только некоторая конспективность ее оставляет известную неудовлетворенность у читателя, — пишет профессор Предводителев. — Недостаточно полно освещены труды Ньютона по оптике; в этой области, как известно, Ньютон сделал очень много, а его воззрения на природу света являются господствующими в современной физике».233

Предводителев, кстати, в своей рецензии на книгу А.Н. Крылова специально подчеркивает, что «биографический очерк в этой книге занимает примерно полторы страницы…».

Но зато в этой брошюре А.Н. Крылов умудряется ввести в оборот для русскоязычного читателя такие биографические подробности из жизни сэра Исаака, которые потом будут благополучно кочевать по многим советским биографиям Ньютона.

Вот, например, такая.

«С 1686 по 1696 год Ньютон по преимуществу занимался оптикой, а став начальником монетного двора, он говорил, что все его время есть “the king’s time”, и занимался наукой лишь урывками, главным образом теорией Луны. В 1712 году он потребовал от королевского астронома Фломстида его наблюдения Луны, а когда Фломстид отказался их выдать, Ньютон на заседании Королевского общества пришел в ярость и стал ругать Фломстида такими словами, которым позавидовали бы и лондонские докеры, виртуозы в этом деле. Единственные доступные для печати были “silly puppy” («глупый щенок»), хотя Фломстиду было в это время 69 лет, а Ньютону — 70. Видимо, будучи начальником монетного двора, он для “поднятия производительности” прибегал к энергичному языку своих мастеров и подмастерьев» (c. 4).

Остается только добавить, что этот текст академика А.Н. Крылова был впоследствии воспроизведен полностью в цитировавшемся уже нами академическом томе «Исаак Ньютон (1643–1727). Сборник статей к трехсотлетию со дня рождения». Статья Крылова и открывала этот сборник (c. 5–32).

Но вообще-то это не единственная книга Крылова казанского периода, посвященная великому англичанину.

«В то время он заканчивал работу над своими воспоминаниями и читал нам вслух только что написанное, — вспоминает С.П. Капица. — Часто не было электричества, только маленькие коптилки, при тусклом свете которых он, похожий на библейского старца, читал глуховатым голосом замечательную историю своей жизни, а мы сидели у его ног. Это было необычайно… Всю книгу он написал за три месяца. Рукопись до сих пор хранится у моего брата, написанная поразительно четким почерком. Прямо с этой рукописи, минуя машинописную копию, книга и набиралась тогда, в сорок третьем году в типографии Академии наук. “Мои воспоминания” — классический образец русской мемуарной литературы. Они написаны очень ясно, образно и живо».234

Первое издание мемуаров вышло в 1945 году. Нашлось в них место и эпизоду, относящемуся к работе над переводом с латыни на русский «Математических начал натуральной философии» в 1914–1916 годах.235 Выступая 26 сентября 1943 года на Общем собрании Академии наук СССР, академик Мандельштам дал очень образную характеристику А.Н. Крылову как историку науки. Цитата будет обширной, но, по-моему, она того заслуживает.

«В заключение я хотел бы совсем кратко коснуться астрономических работ Алексея Николаевича. Я позволю себе это сделать потому, что в них есть и физическая сторона, а также и потому, что они связаны с историей науки. К ним я причисляю и изумительный перевод «Математических начал натуральной философии» Ньютона, который потребовал у Алексея Николаевича двух лет упорного труда по 6 часов в день. И неудивительно. Это не простой перевод. Вряд ли можно назвать ученого в мировой литературе, который так глубоко изучил Ньютона, так проникся его творчеством, как Алексей Николаевич. Своими обширными комментариями к «Началам», представляющими как бы самостоятельный труд, Алексей Николаевич помогает и нам глубже проникнуть в гениальное творение Ньютона.

В истории астрономии, в истории физики Алексей Николаевич является основоположником нового направления, и не потому что он с исключительной глубиной изучил и усвоил великие творения Ньютона, Эйлера, Лапласа, Гаусса, и не потому что он обнаружил в ряде случаев ошибочность укоренившегося в науке понимания некоторых их высказываний, а благодаря какому-то особенному сплетению в его трудах исторического элемента с оригинальным творчеством. Тот, кто изучил его перевод с дополнениями сочинения Эйлера “Новая теория движения Луны”, кто знаком с исключительно интересной реставрацией работы Ньютона об астрономической рефракции, в которой Алексей Николаевич восстановил, пользуясь только теми математическими средствами, которые были доступны Ньютону, ход его мыслей, кто учтет, наконец, перевод “Начал”, тот, я думаю, согласится с тем, что Алексей Николаевич должен считаться новатором в истории науки».236

Существует и еще одна, малоизвестная сейчас, работа академика А.Н. Крылова, подготовленная им в Казани в 1943 году, в которой он обращается к творчеству Ньютона. Это сборник избранных лекций, читанных А.Н. Крыловым за 50 лет преподавания в Военно-морской академии, «Мысли и материалы о преподавании механики» (М.–Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1943. — 75 с. Тираж 5000 экз.). В этой небольшой книжке две главы посвящены разбору математических работ Ньютона: «О началах динамики» (глава IV, с. 38–49) и «О силах инерции и начале Даламбера» (глава V, с. 49–61). Причем последняя глава — это доклад, прочитанный академиком Крыловым в Математическом институте Академии наук СССР 26 декабря 1936 года (к 250-летию появления «Начал» Ньютона).

«Главная задача этих “Мыслей”, — пишет Н.И. Идельсон, — в том, чтобы убедить современного преподавателя механики, что не существует более простого и в то же время более глубокого подхода к изложению основ теоретической механики, как насыщение этого изложения подлинными определениями, аксиомами, следствиями, законами, как они даны были Ньютоном, — не изменив в них, как сказано А.Н. Крыловым в другом месте, “ни единого слова, ни единой буквы”».237

Наконец, надо сказать несколько слов относительно еще одной книжки в нашей Ньютониане — Кудрявцев П.С. Исаак Ньютон (М., 1943). Автор этого покетбука — Павел Степанович Кудрявцев (1904–1975), один из самых известных советских специалистов по истории физики. Уже после войны, будучи заведующим кафедрой теоретической физики в Тамбовском педагогическом институте, он организовал курс истории физики. А за биографию Ньютона в 1944 году ему была присуждена ученая степень кандидата физико-математических наук.

* * *

В 1942–1943 годах Казань стала неформальным интеллектуальным эпицентром ньютоновских торжеств. Такой концентрации исследований, посвященных жизни и творчеству Исаака Ньютона, не было, пожалуй, нигде в мире.

«Невиданная война заставила ограничить ньютоновские торжества в Англии, США и других странах, как можно судить теперь по дошедшим до нас иностранным журналам, — писал академик С.И. Вавилов. — Не появилось ни одной книги, посвященной Ньютону, юбилей был отмечен лишь немногими собраниями и небольшими журнальными и газетными статьями».238

В Советском же Союзе, даже из блокадного Ленинграда, через линию фронта, транспортировались ценные издания для выставки, посвященной 300-летию со дня рождения Исаака Ньютона: осенью 1942 года в Москву эти книги сопровождали ученый секретарь БАН СССР К.И. Шафрановский и сотрудник библиотеки Э.П. Файдель.239 Кстати, в предисловии к первому изданию книги «Исаак Ньютон» (1943) Сергей Вавилов отмечал:

«Настоящая книга могла осуществиться только благодаря помощи М.И. Радовского, доставившего мне для работы необходимые книги из Ленинграда, Москвы и других мест. В наше сложное время это граничит с подвигом».

Под юбилей Ньютона, или, точнее сказать, пользуясь юбилеем Ньютона как символом, старались приурочить и сугубо организационные, внутриакадемические мероприятия, например, выборы в Академию наук СССР. Так, 10 августа 1942 года Н.Д. Папалекси пишет из Казани в Боровое Л.И. Мандельштаму:

«По-видимому, в конце года отчасти в связи с юбилеем Ньютона предполагаются большие выборы в академию».240

Выборы и вправду состоятся, но только через год, в сентябре 1943 года, и пройдут уже в Москве. Но, возможно, самое поразительное, что все эти юбилейные Ньютоновские торжества действительно были всенародными, а не монотонной чередой сугубо академических мероприятий.

«Эту годовщину в тот тяжелый год войны, 1943-й, в СССР — в России отмечали широко, — свидетельствует выдающийся отечественный семиотик и лингвист, академик Вячеслав Всеволодович Иванов. — Школьником 7-го и 8-го классов я вместе с одноклассниками в Ташкенте, а потом в Москве, готовил доклады, сделанные на уроках физики о Ньютоне; мне в моих занятиях Ньютоном начиная с тех школьных лет и много позднее постоянно помогал друживший со мной физик М.Л. Левин, увлекавшийся историей науки и имевший в своей домашней библиотеке подобранные им книги о Ньютоне».241

Интересно, что 1 июля 1944 года на имя С.И. Вавилова поступила телеграмма Дальневосточного управления Морского флота с просьбой выслать все свои печатные работы о Ньютоне.

«Просим возможности незамедлительно прислать указанием возврата либо без такового виде книг статей оттисков всех ваших оригинальных переводных редакционных работ Ньютоне особенно переписка Ньютона его биография оптику оптические лекции мемуар… Письмом сообщите подготовке выходе остальных сочинений переписки Ньютона предварительно послали двести (рублей. — А.В.) расходы пересылке сердечные пожелания здоровья Строчков», — телеграфировал в Москву, в ФИАН, руководитель Дальневосточного управления Морского флота.242

В чем была такая спешность, какие мероприятия на Дальнем Востоке задумывались в связи с именем великого англичанина — бог весть. Однако цитата из сборника, изданного Казанским авиационным институтом, судя по всему, действительно отражала реальное состояние общественного сознания в ту пору:

«Советский народ всегда высоко чтил передовых представителей мировой культуры, лучшим из которых является Ньютон… работы Ньютона с особым вниманием изучаются в России. Все наиболее крупные сочинения Ньютона переведены на русский язык и таким образом стали доступными самым широким читательским кругам. Можно с уверенностью сказать, что ни в одной стране, не исключая даже, быть может, и родины Ньютона, не сделано столько для популяризации работ Ньютона, сколько сделано у нас в СССР».243

Между прочим, сегодня можно доказать, что эти слова С.И. Вавилова не просто эмоциональное высказывание, но математически доказанный факт. Современные методы статистического анализа полностью подтверждают правоту академика. Основание так говорить дает интереснейшее исследование группы ученых из Гарварда, Кембриджа и Массачусетского технологического института (MIT). Авторы этого исследования отобрали из 15 миллионов оцифрованных на 2009 год во всем мире книг — это, кстати, около 4% всех когда-либо напечатанных книг, — 5,2 миллиона изданий на английском, французском, испанском, немецком, китайском и русском языках. Затем на платформе самой мощной на сегодняшний день поисковой системы Google, была создана база слов Ngrams, включающая в себя около 500 миллиардов отдельных слов. Статистический анализ этого оцифрованного корпуса текстов проводится на основе алгоритмов Google. Временные рамки, доступные для статистической обработки, — 1800 — 2000-е годы.

Новый инструмент, получивший название Books Ngram Viewer, позволяет, например, проследить, как изменялась частота использования тех или иных слов, понятий, терминов; определить моменты их возникновения, распространения и затухания интереса к ним в обществе. Авторы исследования говорят даже о рождении новой науки — культуромики (culturomics), по аналогии с эконометрикой.244 Используя программу Books Ngram Viewer, легко определить, например, что скачок в частоте использования слова «Ньютон» в русскоязычных изданиях приходится как раз на 1940-е годы — 0,001% (рис. 2). Этот статистический пик выглядит как настоящая Джомолунгма! В англоязычном мире, наоборот, именно во время войны отмечается хоть и небольшой, но провал в частоте употребления слова «Newton» — меньше 0,0008% (рис. 3).

Внимательный читатель может заметить, что сам С.И. Вавилов в предисловии к творческой биографии «Исаак Ньютон» ставит местом написания другой город — Йошкар-Ола. Делов том, что в Йошкар-Олу был эвакуирован из Ленинграда еще один институт, которым также руководил Вавилов, — Государственный оптический институт (ГОИ). Фактически Вавилов жил в это время «на два дома»: по воспоминаниям сотрудников ФИАНа, один-два раза в неделю он обязательно бывал в Казани.

«Его ничто не могло остановить: ни переполненные вагоны, в которых нередко всю ночь приходилось стоять, ни томительные ожидания поезда, редко ходившего по расписанию и часами простаивающего на станциях или даже между ними, “набирая пары”».245

140 километров от Йошкар-Олы до Казани поезд проходил за 12 часов. Вавилов часто не мог из-за проблем с сердцем выдержать духоты в вагоне и весь путь проводил в тамбуре, где воздух был более свежим.

«Работа над биографией Ньютона, проходившая в “свободное время”, была, насколько я понимаю, работой для души, — вспоминал академик, будущий нобелевский лауреат по физике Виталий Гинзбург; в 1943 году он, сотрудник ФИАНа, также находился в эвакуации в Казани. — Чувства и мысли С.И. Вавилова нашли, несомненно, отражение в самой книге, но особенно ясно они, по-видимому, выражены в предисловиях к первому и второму изданиям».246

Как бы там ни было, очевидно, что вся предпечатная подготовка рукописей делалась именно в Казани, куда, как мы помним, было эвакуировано и издательство АН СССР. «Так благодаря С.И. Вавилову мы наполняли нашу жизнь в Казани глубоким смыслом и разнообразным содержанием. Именно в силу этого годы казанской эвакуации, несмотря на очевидные тяготы, запечатлелись во мне как одни из самых полноценных в моей жизни», — признается Наум Идельсон.247

Но уже 19 марта 1943 года «в связи с разгромом немецко-фашистских войск под Сталинградом и коренным переломом на фронтах Отечественной войны президиум АН постановил реэвакуировать институты и учреждения Академии наук в Москву».248 А к 11 ноября реэвакуация институтов и учреждений АН СССР в Москву завершилась. (Всего во второй половине 1943 года обратно в Москву было реэвакуировано 61 учреждение, в том числе 40 институтов и отдельных лабораторий.) Одним из первых, в ноябре, был переведен Физический институт; в мае 1945-го возвратился в Ленинград из Йошкар-Олы и Государственный оптический институт.

И все же феномен «казанской Ньютонианы» 1942–1943 годов до сих пор остается удивительным примером, если можно так сказать, интеллектуального сопротивления энтропии войны. Но этому удивлению, хотя бы отчасти, находится свое рациональное объяснение.

Война и научно-популярная политика

Большинство исследователей относят сознательное, юридически оформленное выделение государственной научно-технической политики в самостоятельную специфическую отрасль управления национальным хозяйством именно к периоду окончания Второй мировой войны. Это вполне очевидно. Но не менее очевидно, что культурная матрица техногенной цивилизации стала отчетливо определять политическое поведение государств еще в начале XX века.

* * *

Согласно технологической версии возникновения Первой мировой войны, ее причиной послужило то, что дипломаты и руководители европейских государств не учитывали невероятную сложность мобилизационного расписания. Они вели свою дипломатическую игру, надеясь на то, что приготовления к войне обратимы. Но это не соответствовало действительности. Война фактически началась, когда были запущены графики и расписания перевозок военного времени. Поломать их, остановить, вернуть в исходное состояние было уже нельзя. Техногенная матрица воспроизводила совершенно необратимо первоначально заданные условия развития событий. Та сторона, которая захотела бы остановить начатую мобилизацию, оказалась бы перед хаосом. И в итоге — полная беззащитность перед противником, мобилизацию продолжившим. История Первой мировой войны буквально изобилует примерами, подтверждающими сказанное.

Российский историк, профессор Анатолий Уткин задается вопросом:

«Готова ли была Россия воевать с индустриальным и научным чемпионом Европы?»

— и приводит поразительный исторический факт: 6 августа 1914 г. началось огромное по масштабам перемещение германских войск. 550 поездов в день пересекали мосты через Рейн, более миллиона человек были перевезены в 11 тысячах поездов.

«По мосту Гогенцоллерна в Кельне на протяжении первых двух недель войны поезд шел каждые десять минут — шедевр военной организации».249

Именно поэтому лучшие умы генеральных штабов европейских стран направлялись в отделы железнодорожных перевозок. А мобилизационные расписания, увязывающие прибытие роты солдат на полустанок с подачей на него нужного числа вагонов, навсегда останутся одними из самых грандиозных плановых документов докомпьютерной эпохи.

Контрпример абсолютного игнорирования складывающейся техногенной матрицы мы находим в мемуарах Николая Андреевича Бородина — статистика, ученого-ихтиолога, депутата Первой Государственной Думы (1906 г.). В самом начале Первой мировой он был назначен в состав миссии техников военного дела и путейцев, командированных в Соединенные Штаты «для заказа и приобретения предметов военного снабжения». Добирались в Америку через Дальний Восток и Японию. Вот его описание ситуации, с которой миссия столкнулась во Владивостоке:

«Нас возили для осмотра города и военных складов Владивостокского порта, — пишет Бородин. — Боже ты мой, что это представляло из себя! Горы хлопка, китайских бобов, снарядов, оружия и пр. По подсчетам провозоспособности Сибирской магистрали <Транссиб>, всего этого добра не перевести было в течение десятка лет. Спрашивается, зачем все это закупали и присылали, и продолжали закупать и присылать массу товаров для склада и хранения в этом самом перегруженном порту под открытым небом?»250

Вторая мировая война только окончательно проявила в мозгах политиков эту техногенную матрицу. Советские политики не стали исключением. 10 мая 1942 года в газете «Правда» публикуется статья «Оружие передовой науки — в помощь Красной Армии». Вот отрывок из этой газетной публикации.

«Современная война есть война моторов, война резервов. А моторостроение — это сложнейшая отрасль промышленности, связанная непосредственно с глубочайшей научно-исследовательской работой, с теоретическими проблемами науки. Мотор — это сердце самолета, танка, автомашины. Горючее — его кровь. Побеждает тот, кто сделает мотор наиболее мощным, кто обеспечит непрерывный приток горючего. А это требует напряженной, оригинальной, новаторской работы мысли».

Фактически перед нами — набросок философии техногенной матрицы. Сегодня уже очевидно, что политика сама по себе — это только продолжение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ.

«Многие из высших руководителей существующих правительств, корпораций и профсоюзов в значительной степени уже скорее номинальные фигуры, чем самостоятельные, энергичные правители, — отмечал еще в 1963 году Питирим Сорокин. — Политика, которую они проводят, свидетельствует о том, что значительная их часть стала просто исполнителями “безмолвных предписаний” современных научных открытий и изобретений.

До 1940 года ни администрация Трумэна, ни Сталина, ни Эйзенхауэра, ни Хрущева, ни генералы и адмиралы, ни кто-либо из современных руководящих государственных и политических деятелей не имели ни малейшего представления об “атомных”, “водородных” и “космических” политиках, которые сейчас проводят все современные высшие руководители. В этом смысле современные руководящие государственные и политические деятели все более становятся просто номинальными фигурами исполнителей “безмолвных приказов” науки и технологии, передав им свои права распоряжаться научными экспертами, советниками и членами комиссий. Такая тенденция знаменует угасание существующих в настоящее время правительств политиков, посредством политиков и для политиков и их замену в конечном счете “правительствами ученых и экспертов”».251

Сказанное в полной мере относится и к советскому руководству. Возможно, и не осознавая этого, в описываемый нами период оно действовало именно в рамках данной парадигмы. Техногенная матрица во время Второй мировой войны точно так же, как и в «ревущие тридцатые» — годы индустриализации, требовала более или менее грамотных, адекватных складывающейся новой техногенной культуре исполнителей.

Все это заставляет еще раз повторить высказанную мною гипотезу: интерес общества к науке слабо зависит от тиражей научно-популярной литературы. Это именно промышленное развитие тянет за собой развитие системы научно-популярной периодики и литературы. Не наоборот.

* * *

Конечно, в военное время даже более или менее сохранившееся академическое книжное производство и периодика не могли обеспечить рынок достаточным количеством научно-популярных изданий. Но академическая научно-популярная серия и не была по факту лидером научпопа. Например, издательство «Молодая гвардия» с началом войны оперативно переформатировало свою знаменитую серию объемистых книг «Жизнь замечательных людей» в покетбуки серии «Великие люди русского народа». Вышло 26 книг. Среди прочих — биографии И.П. Павлова и Н.И. Лобачевского. Серия выпускалась тиражом 25–50 тысяч экземпляров. Государственное издательство технико-теоретической литературы (Гостехтеориздат) за пять лет войны выпустило 223 названия книг тиражом 4,5 миллиона экземпляров.

Среди сугубо фундаментальных научных монографий (например, «Аэродинамика пограничного слоя» Лойцянского, «Математические основания статистической механики» Хинчина, «Теория групп» Куроша) издательство приступило и к выпуску «Научно-популярной библиотеки». Среди авторов — крупнейшие советские ученые. В этой серии вышли книги: Богоров «Подводный мир (жизнь в море)»; Воронцов-Вельяминов «Происхождение небесных тел»; Лункевич «Земля в мировом пространстве»; Михайлов «Солнечные и лунные затмения»; Полак «Как устроена вселенная»; Субботин «Происхождение и возраст Земли»; Обручев «Происхождение гор и материков»; Малиновский «Строение и жизнь человеческого тела»; Стекольников «Молния и гром»…

Общий тираж этих книг — 200 тысяч экземпляров.252 Другими словами, в среднем единичный тираж книг «Научно-популярной библиотеки» составлял около 20 тысяч экземпляров.

Именно техногенная матрица определяет политическую логику, хотят признаваться себе в этом политики или нет. Лучше, конечно, когда это делается сознательно. Как заметил известный английский астрофизик Стивен Хокинг, «если мы понимаем, что нельзя помешать науке и технике изменить мир, мы можем по крайней мере попытаться сделать так, чтобы эти изменения шли в правильном направлении». Простыми, но тем не менее очень эффективными методами пыталось направлять этот процесс и советское руководство. Причем в самые драматические периоды военных действий.

10 мая 1942 было принято решение о переводе президиума АН СССР из Казани в Свердловск. (Была образована также казанская группа президиума АН СССР; председатель — вице-президент Академии наук А.Ф. Иоффе.) Первое, что делает президиум АН СССР в Свердловске — организует Совет научной пропаганды. И это не было решение «для галочки». Только в июне-сентябре 1944 года совет организовал выезд 33 бригад ученых Академии наук в освобожденные районы и промышленные центры страны. Было прочитано 272 лекции (45% из них — технического характера).253 В 1945 году Советом по научно-технической пропаганде проведены два цикла Ломоносовских чтений: для студентов и учащихся старших классов и для учеников ремесленных и железнодорожных училищ. Среди лекторов — академики С.И. Вавилов, Л.Д. Шевяков, Е.В. Тарле…

В 1943 году создается Лекционное бюро при Комитете по делам высшей школы. В его работе приняли участие крупнейшие ученые страны. По данным академика И. Артоболевского, за четыре года существования Лекционного бюро было прочитано около 10 тысяч лекций.254

14 декабря 1944 года в «Известиях» академик С.И. Вавилов публикует статью «Долг советской интеллигенции». Посвящена она была научно-просветительной пропаганде. Интеллигенция не заставила себя долго уговаривать. Издательство Академии наук СССР в 1944 году выпускает в серии «Научно-популярная литература» следующие книги: Г.Г. Слюсарев «О возможном и невозможном в оптике»; акад. Н.В. Цицин «Дополнительные ресурсы на службу Родине»; акад. Б.Д. Греков «Культура Киевской Руси» и «Киевская Русь»; акад. Н.С. Державин «Племенные и культурные связи болгарского и русского народов»; акад. А.Е. Ферсман «Воспоминания о камне». Самый настоящий академический научпоп!

27 сентября 1944 года ЦК ВКП(б) издает постановление «Об организации научно-просветительской пропаганды». Констатирующая часть начиналась без всяких вводных:

«ЦК ВКП(б) отмечает, что за последнее время партийные организации и наркомпросы союзных республик ослабили внимание к делу научно-просветительской пропаганды среди населения. Органы народного образования и научные учреждения не организуют чтение лекций на естественнонаучные темы для широких слоев населения. Издательства не выпускают популярной литературы, а журналы не печатают статей по естественнонаучным вопросам. Отсутствуют наглядные пособия, кинокартины и радиопередачи на естественнонаучные темы.

ЦК ВКП(б) считает, что пропаганда естественнонаучных знаний среди масс приобретает в нынешних условиях особо важное значение в деле дальнейшего подъема культурного уровня широких слоев трудящихся и преодоления пережитков бескультурья, суеверий и предрассудков».255

Обратите внимание, какой репертуар научной популяризации предлагал ЦК ВКП(б) в постановляющей части:

«1. …Основным содержанием научно-просветительской пропаганды должно быть материалистическое объяснение явлений природы, разъяснение достижений науки, техники и культуры. Среди населения, особенно в деревне, следует широко практиковать организацию лекций, проведение бесед и громкое чтение популярных брошюр и статей о строении вселенной, о происхождении солнца и земли, об основных астрономических явлениях, о возникновении и развитии жизни, происхождении человека, о строении человеческого тела, о происхождении и жизни растений и животных, о причинах болезней и борьбе с ними, о научных основах земледелия и животноводства, о мерах повышения урожайности и продуктивности животноводства, об энергии и ее использовании и т. д.

Лекции должны быть популярными и вместе с тем вполне соответствовать современному уровню науки. Лекции и беседы необходимо иллюстрировать наглядными пособиями, плакатами, диапозитивами, картами, экспонатами и т. п.».

И, как следствие, пятым пунктом в постановлении значилось:

«Обязать Наркомпрос РСФСР и ОГИЗ РСФСР организовать издание научно-популярных брошюр объемом в 1–2 печатных листа. Поручить Наркомпросу РСФСР разработать план издания научно-популярной литературы в 1944 году и на 1945 год. Обязать наркомпросы союзных республик снабдить все избы-читальни библиотечками массовой естественнонаучной литературы».

Не забыто было и самое массовое из искусств на тот момент — кино:

«…6. Обязать Комитет по делам кинематографии при СНК СССР разработать до 10 октября с. г. и внести на утверждение ЦК ВКП(б) план выпуска полнометражных и короткометражных фильмов на естественнонаучные темы. Организовать систематическую демонстрацию для населения научно-популярных полнометражных фильмов.

7. Обязать Наркомпрос РСФСР и Комитет по делам кинематографии при СНК СССР обеспечить в 1944–1945 годах выпуск наглядных пособий на естественнонаучные темы — диапозитивов, плакатов, карт, передвижных выставок, проекционных фонарей и т. п.»…

Другими словами, перед нами — один из инструментов государственной научно-технической политики (ГНТП), начавшей активно формироваться именно в 1943–1944 годах. Реализация этой политики неумолимо потребовала развития одного из инфраструктурных элементов ГНТП — системы научной популяризации. Не случайно уже в октябре 1945 года создается Государственное издательство культурно-просветительской литературы. Издательство специализировалось на выпуске книг по всем вопросам культурно-просветительской пропаганды. Тогда же организовано государственное издательство географической литературы — первое специализированное географическое издательство в нашей стране. В его репертуаре, помимо произведений классиков отечественной географии, и научно-популярная литература…

Событие, которое можно считать символичным завершением военной истории советского научпопа, произошло 7–10 июля 1947 года в Москве, в Большом театре. Здесь состоялось общее собрание членов-учредителей и действительных членов Всесоюзного общества для распространения политических и научных знаний (в дальнейшем — Общество «Знание»). Председателем Общества был избран президент Академии наук СССР Сергей Иванович Вавилов. «Наше Общество должно быть проводником и посредником настоящей, высокой, передовой науки от специалистов к народу», — подчеркивал С.И. Вавилов.256 Его речь так и называлась: «Советская наука — народная наука».

Совет Министров СССР, по предложению С.И. Вавилова, передал Обществу Политехнический музей, журнал «Наука и жизнь» и Центральную политехническую библиотеку. За три с половиной года, что Вавилов был председателем Общества, в него вошло 300 тыс. членов! Но Вавилова это не устраивает: «Страна требует, чтобы Общество стало еще более массовым, чтобы число его членов росло, чтобы число лекций исчислялось не сотнями тысяч, а миллионами».257 Собственно, все к этому и шло. За этот же период было выпущено 2307 названий научно-популярных брошюр общим тиражом 99,5 миллиона экземпляров, прочитано 2 миллиона лекций, которые прослушали 200 миллионов человек258 — т. е. все население Советского Союза! Даже чуть-чуть больше…

В общем, если и было преувеличение в словах С.И. Вавилова о том, что

«…советская наука становится все более доступной для масс, стремится к наибольшей простоте изложения и к распространению своих итогов среди широких кругов нашего народа»259,

то это совсем незначительное преувеличение.

* * *

Беспрецедентное и, судя по всему, до сих пор не повторенное социальное достижение в истории цивилизации: население гигантской страны почти поголовно было охвачено научно-популярной пропагандой! Но самое поразительное — это было не одномоментное сверхусилие. Развитие научпопа шло по нарастающей.

В девятой пятилетке (1971–1975 годы) тиражи научно-популярной литературы составляли около 70 миллионов ежегодно. Научпоп уже и на академическом уровне рассматривался в то время как вполне равноправный и равноценный, но в то же время автономный элемент в системе научной информационной коммуникации, в системе научной литературы в целом.

«Было бы крайне важно понять, какие именно книги правильно относить к числу научных книг, и найти критерии, по которым их можно выделить из массы общей книжной продукции, — ставили себе цель авторы коллективной монографии «Научные коммуникации и информатика». — С более или менее значительными оговорками из числа научных книг и брошюр можно исключить научно-популярную литературу (половину которой составляют массовые издания по искусству, литературоведению и общественным дисциплинам), а также производственно-инструктивную литературу (подавляющее ее большинство составляют специальные виды технической литературы) и программно-методические издания (в основном брошюры специального назначения)».260

Хорошее представление о месте научно-популярного книгоиздания в СССР дают данные, приводимые в работе «Научные коммуникации и информатика» (см. табл. 2.15). От научно-популярного книгоиздания не отставала и периодика. В 1974 году в СССР выходили 48 научно-популярных журналов. Всего же периодических научно-популярных изданий было 83 (см. табл. 2.16).

Как раз в 1974 году тираж, например, журнала «Моделистконструктор» составлял 400 тысяч экземпляров. И это был еще не предел. Ежемесячный иллюстрированный научно- технический журнал ЦК ВЛКСМ и Центрального совета Всесоюзной пионерской организации им. В.И. Ленина для пионеров и школьников «Юный техник» (основан в 1956 году) в 1978 году выходил тиражом 870 тысяч экземпляров!

Еще в совсем не таком уж и далеком 1981 году выпуск научпопа в Советском Союзе составлял 2451 название общим тиражом 83,2 миллиона экземпляров.261 К середине 1980-х годов 166 каждая двадцатая книга в СССР — научно-популярная.

Причем половина тиража советских научно-популярных изданий приходилась на издательство научно-популярной литературы «Знание», созданное в 1951 году. «Знание» выпускало целую серию научно-популярных периодических изданий под общим названием «Новое в жизни, науке и технике». Поразительный факт: число подписчиков на издания этой серии в области естественных наук и техники в 1980 году превысило 1,3 миллиона.262 А накануне распада СССР, в 1990 году, было выпущено 2268 наименований научно-популярной литературы тиражом 218,3 миллиона экземпляров.263

И мы этим законно гордились. И вдруг — бац! В апреле 2007 года, согласно опросу Всероссийского центра исследования общественного мнения (ВЦИОМ), две трети опрошенных россиян затруднились назвать хотя бы одну фамилию отечественного ученого. Среди видных российских ученых респонденты указали Сергея Королева (10%), Жореса Алферова (8%), Андрея Сахарова (6%), Святослава Федорова (3%).264 И такое снижение престижа науки и ученых (хотя, строго говоря, это не одно и то же) произошло за исторически кратчайшее время…

Но это уже другая история. История про страну, победившую научпоп. 169

Примечания к главе 2

1 Бехтерев В.М. Автобиография. М.: Акц. изд. о-во «Огонек», 1928. С. 43.

2 Мекке Г. По поводу пятилетнего плана// Анналы экономической и социальной истории. Избранное/ Пер. с фр. — М.: Изд. дом «Территория будущего», 2007. (Сер. «Университетская библиотека Александра Погорельского».) С. 123.

3 Постников С.П., Фельдман М.А. Социокультурный облик промышленных рабочих России в 1900–1941 гг. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009.

(Сер. «Экономическая история. Документы, исследования, переводы».) С. 18.

4 Рубакин Н.А. Избранное. В двух т. Т. 1. — М.: Книга, 1975. С. 82–84.

5 Там же, с. 47.

6 Черняк А.Я. История технической книги. — М.: Книга, 1981. С. 82.

7 Рубакин Н.А. Указ. соч., с. 48.

8 Маракуев Н.Н. Ньютон, его жизнь и труды. — М.: ТипоЛитография И.Н. Кушнерева и К°, 1885. 92 с. + (Галилей, его жизнь и ученые труды. 176 с.), конволют. (Сер. «Научно-популярная библиотека».)

9 Белов С.В., Толстяков А.П. Русские издатели конца XIX —начала XX века. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1976. (Сер. «История нашей Родины».) С. 97.

10 Бьянчи М. Коллекционирование как парадигма потребления// Сб. Экономика современной культуры и творчество/ Пер. с англ. — М.: Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2006. С. 117–130.

11 Рубакин Н.А. Указ. соч., с. 49.

12 Если быть точным, то в 1919–1920 годах Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов переиздал 22 научнопопулярные книги Рубакина. Общий тираж этих изданий составил фантастическую даже по современным меркам величину — 1 420 000 экземпляров. Хотя полиграфическое исполнение этих книг было очень слабое, раскупались они моментально.

С 1923 по 1928 год советскими издательствами было переиздано еще 23 научно-популярные книги Рубакина общим тиражом 166 тысяч экземпляров, а кроме того, было ввезено в СССР пять книжек Рубакина по естествознанию, изданных за границей тиражом 49 тысяч экземпляров. (См.: Рубакин А.Н. Рубакин (Лоцман книжного моря) — М.: Молодая гвардия, 1967.(«Жизнь замечательных людей». Вып. 9 (437).)

13 В сентябре 1919 года провинция делала заявки на книги на 7433,6 тысячи рублей; получила же в итоге на 458,5 тысячи. (См.: Книга и культура/ Сб. материалов Третьей Всесоюзной научной конференции по проблемам книговедения «60 лет советской книги». — М.: Наука, 1979. С. 151.)

14 Перископ. Популяризация или вульгаризация. (О народных книжках Н.А. Рубакина)/ Книга и революция, № 3–4,сентябрь-октябрь, 1920. С. 69–72.

15 Я.П. Рецензии. Естественные науки/ Книга и революция, № 6, декабрь, 1920. С. 50.

16 Какие авторы научной литературы пользуются успехом у читателя-рабочего/ Красный Библиотекарь, 1925, № 4. (Цит. по: Рубакин А.Н. Указ. соч., с. 7.)

17 Рубакин А.Н. Указ. соч., с. 21.

18 Там же, с. 25.

19 Там же, с. 101.

20 Там же, с. 27.

21 Рубакин Н.А. Среди тайн и чудес (с рисунками). — Петроград: Издательство Союза коммун Северной области, 1919. С. 155–156.

Эта книжка Рубакина после первого же издания подверглась жесткой обструкции. Так, в 1913 году в изданной «Союзом Михаила Архангела» книге «Школьная подготовка второй русской революции» статья, посвященная Рубакину, заканчивалась словами: «Рубакин — чистейший безбожник и анархист. Это, конечно, его дело. Но каким образом его книга “Среди тайн и чудес”, составленная для детей школьного возраста, разрешена к печати и распространению?».

22 Рубакин А.Н. Указ. соч., с. 31.

23 Рихман В. Популяризация вплоть до сумбура/ Техническая книга, № 7, 1937. С. 87–88.

24 Горький М. Что такое наука?/ Наука и ее работники, 1920, № 1. С. 3–6.

25 Elevatо. Какая-то невязка/ Книга и революция, 1920, № 2, август. С. 5–6.

26 Там же, с. 7.

27 Черняк А.Я. Указ. соч., с. 21.

28 Рязанов В.Т. Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство в XIX–XX вв. — СПб.: Наука, 1998.С. 144–145.

29 Козлов Б.И. Индустриализация России: вклад Академии наук СССР. (Очерк социальной истории. 1925–1963) — М.: Academia, 2003. C. 36.

30 Лапин В.В. Петербург. Запахи и звуки. — СПб.: Европейский Дом, 2007. С. 139.

31 Головин Н.Н. Россия в Первой мировой войне. — М.: Вече, 2006. (Сер. «Военные тайны России».)С. 38.

32 Мительман М., Глебов Б., Ульянский А. История Путиловского завода. 1789–1917/ Под ред. В.А. Быстрянского. —М.—Л.: Соцэгиз, 1939. С. 43.

33 Фонотов А.Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному. — М.: Наука, 1993. С. 118.

34 Библиограф, 1885, № 5, май. С. 102.

35 Библиограф, 1885, № 4, апрель. С. 87.

36 Бутлеров А.М. Как водить пчел. — СПб., 1885.

37 Библиограф, 1885, № 9. С. 44.

38 Россия накануне Первой мировой войны (Статистико-документальный справочник). — М.: Самотека, 2008.С. 355–356.

39 Библиограф, 1885, № 12. С. 344.

40 Муратов М.В. Продажа книг как культурная работа. Изд. 2-е, доп. — Ярославль: изд-во Ярославского кредитного союза кооперативов, 1919. С. 21.

41 Там же, с. 45–46.

42 Там же, с. 33.

43 Там же, с. 47.

44 Блох М.А. Среди книг и журналов/ Наука и ее работники, 1922, № 3–4. С. 60–61.

Макс Абрамович Блох (1882–1941) — личность вполне легендарная. Или, точнее сказать, знаковая для своего времени. Химик и историк химии; работал в Комитете по химизации народного хозяйства при Госплане СССР, а также в ряде издательств. Автор очень известной «Хронологии важнейших событий в области химии и смежных дисциплин…» (1940).

«Ох! Ох! Ох! Макс Абрамыч Блох:блоха среди ученых, ученый среди блох».

Авторство этой ироничной эпиграммы ученая молва приписывала выдающемуся химику Николаю Семеновичу Курнакову (1860–1941). Впрочем, никаких доказательств этому нет.

45 Ольденбург С. Работа Российской академии наук за последние три года. 1917–1919// Наука и ее работники, 1920, № 1. С. 7.

46 Побединский В.М., Игнатенко А.А. Книгоиздательская деятельность Петербургского университета. 1724–1989/ Под ред. проф. Г.А. Тишкина. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. Ун-та, 2007. C. 33–34.

47 Наука и ее работники, 1921, № 3. С. 2.

48 Левеншус Л.А. Деятельность военных издательств в период восстановления народного хозяйства (1921–1928)/ В сб. «Книга и культура». — М.: Наука, 1979. С. 223.

49 Блох М.А. Указ соч., с. 57–61.

50 Книга и революция, 1920, № 1, июль. С. 59.

51 Паперный В. Культура Два. Изд. 2-е, испр., доп. — М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 121.

52 Наука и ее работники, 1920, № 1. С. 36. 53 Наука и ее работники, 1922, № 3–4. С. 57.

54 Там же, с. 56.

55 Там же, с. 57.

56 Блох М.А. Среди книг и журналов/ Наука и ее работники, 1922, № 5 (настоящий номер выпущен из типографии 20 января 1923 г.). С. 32.

57 Муратов М.В. Указ. соч. С. 5.

58 Славская В. Книга и революция/ Книга и революция, 1920, № 3-4, сентябрь-октябрь. С. 5.

59 Там же, с. 5, 6.

60 Муратов М.В. Указ. соч., с. 5.

61 Рубакин Н.А. Избранное. В 2-х т. Т. 1. — М.: Книга, 1975.

С. 84–85.

62 Там же, с. 52.

63 Книга в России, 1895–1917… С. 635, 641, 645.

64 Бородин Н.А. Идеалы и действительность: сорок лет жизни и работы рядового русского интеллигента (1879–1919). — М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2009. С. 9.

65 Там же, с. 8.

66 Цит. по: Книга в России, 1895–1917… C. 638.

67 Книга в России, 1895–1917… С. 650.

68 Там же, с. 636, 650.

69 Муратов М.В. Указ. соч., с. 19–20.

70 Постников С.П., Фельдман М.А. Указ. соч., с. 251.

71 Слегка лукавит, надо думать, Иван Иванович. Он хорошо знает цену своим способностям. Вопрос только в том, когда их оценят.

«Тов. Степанов! — пишет ему записку В.И. Ленин 19 марта 1922 года. — Сейчас кончил просмотр 160 страниц Вашей книги <речь идет о рукописи книги И.И. Скворцова-Степанова «Электрификация РСФСР в связи с переходной фазой мирового хозяйства», подготовленной по поручению Ленина>… от этой книги я в восторге. Вот это дело! Вот это — образец того, как надо русского дикаря учить с азов, но учить не «полунауке», а всей науке». (В.И. Ленин, КПСС о развитии науки/ Под общ. ред. К.М. Боголюбова. — М.: Политиздат, 1981. С. 191.)

Надо отметить, что эта книга И. Степанова действительно была событием неординарным по тому времени. Да и обстоятельства ее подготовки были неординарными. «Ввиду просьбы Ив. Ив. Скворцова (Степанова) прошу отменить его командировку и сослать его вместо этой командировки в один из подмосковных совхозов, на молоко, чтобы он в 1 — 11/2 месяца, не отвлекаясь другими делами, кончил предпринятую им литературную работу», — пишет Ленин 21 октября 1921 года в письме в Оргбюро ЦК ВКП(б) (Глухов А.Г. В свете солнца. Очерки о научно-популярных книгах. — М.: Сов. Россия, 1977. С. 240.)

После того как в марте 1922 года книга была закончена, Ленин, в восторге от прочитанного, опять обращается в Секретариат ЦК с просьбой дать автору книги отдых, в котором он «абсолютно нуждается».

Надо отметить, что первый тираж «Электрификации РСФСР…» разошелся так быстро, что уже в 1922 году выходит ее второе издание, а в 1925-м — третье, тиражом 10 тысяч экземпляров.

«Ее, — считает советский историк книги Алексей Глухов, — с полным правом можно назвать первым популярным трудом по энергетике страны, поскольку до революции подобных работ не было. Это была вместе с тем первая научно-популярная книга для трудящихся первого в мире социалистического государства». (Глухов А.Г. Указ. соч., с. 241.)

72 Степанов И. Государственное издательство, частные фирмы и подрядные предприятия/ Книга и революция, 1920, № 6, декабрь. С. 4–5, 8, 9.

73 Степанов И. Указ. соч., с. 4.

74 Книга и революция, 1920, № 6, декабрь. С. 60.

75 Институты управления культурой в период становления. 1917 — 1930-е гг. Партийное руководство; государственные органы управления: Схемы/ Авт. коллектив, гл. ред. К. Аймермахер. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004. (Сер. «Культура и власть от Сталина до Горбачева. Исследования».) С. 233.

76 Динерштейн Е.А. Российское книгоиздание (конец XVII —XX в.): Избр. ст./ Науч. центр исслед. истории книжной культуры. — М.: Наука, 2004. (Книжная культура в мировом социуме: теория, история, практика). С. 339.

77 Степанов И. Указ. соч., с. 4.

78 Там же, с. 5.

79 Институты управления культурой… С. 231.

80 Шомракова И.А. Госиздат и проблемы оптимальной структуры советского издательского дела// Книга и культура. — М.: Наука, 1979. С. 130–131.

81 Быстрянский В. Государственное издательство и его задачи/ Книга и революция, 1920, № 1, июль. С. 4.

82 Белопольский И. Работа Государственного издательства в Петербурге за 1920 год/ Книга и революция, 1921, № 7, январь. С. 24–26.

83 В.И. Ленин. Ответ на вопросы берлинского корреспондента американского информационного агентства Universal Service Карла Виганда. 18 февраля 1920/ Цит. по: Колеров М.А. На пути к лояльности: “Декларация трудовой интеллигенции” (1920)// Русский сборник. Исследования по истории России. Т. VI. Ред.-сост.: О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, Пол Чейсти. — М.: Модест Колеров, 2009. С. 163–174.

84 Блох М.А. Частные кооперативные научные издательства/ Наука и ее работники, 1921, № 6. С. 43–44.

85 Блох М.А. Среди книг и журналов/ Наука и ее работники, 1922, № 1. С. 46.

86 Белов С.В., Толстяков А.П. Русские издатели конца XIX —начала XX века. (Сер. «История нашей Родины».) — Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1976. С. 118.

87 Степанов И. Государственное издательство и ведомства, художественная литература и советские меценаты/ Книга и революция, 1921, № 7, январь. С. 2.

88 Советская книга. Ч. I. Книга и книжное дело в первые годы советской власти. Указатель литературы. Вып. 2/ Сост. Т.А. Подмазова, Е.В. Бахтина, Л.А. Егорнова. — М.: Гос. библ. СССР им. В.И. Ленина, 1976. С. 27.

89 Советская книга. Ч. I. Книга и книжное дело в первые годы советской власти. Вып. I. В.И. Ленин и книжное дело. Декреты советской власти о книге и книжном деле/ Сост. Т.А. Подмазова, Л.А. Егорнова, Л.И. Фурсенко. — М.: ВГБИЛ, 1976. С. 62.

90 Быстрянский В. Государственное издательство и его задачи/ Книга и революция, 1920, № 1, июль. С. 3.

91 Советская книга. Ч. I. Книга и книжное дело в первые годы советской власти. Указатель литературы. Вып. 2… С. 11.

92 Советская книга. Ч. I. Книга и книжное дело в первые годы советской власти. Вып. I. В.И. Ленин и книжное дело… С. 60.

93 Постановление Совета Народных Комиссаров о передаче библиографического дела в Р.С.Ф.С.Р. Государственному издательству/ Книга и революция, 1920, № 2, август. С. 90.

94 Глотов М. На правильном пути/ Книга и революция, 1920, № 2 август. С. 7.

95 Черняк А.Я. Указ. соч., с. 169.

96 Шомракова И.А. Указ. соч., с. 120.

97 Институты управления культурой в период становления. 1917–1930-е годы… С. 238.

98 Книга и революция, 1920, № 1, июль. С. 63.

99 Подмазова Т.А. О формировании специализированного издательства в первые годы советской власти (1917–1921)// Книга и культура. — М.: Наука, 1979. С. 143.

100 Рогачевская Л.С. Развитие химической промышленности и рост смертности населения в СССР и Российской Федерации в 1960–1970-е годы// Историческая экология и историческая демография. Сб. научных статей/ Под ред. Ю.А. Полякова. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2003. C. 85.

101 Черняк А.Я. Указ. соч., с. 135.

102 Подмазова Т.А. Указ. соч., с. 143.

103 Постников С.П., Фельдман М.А. Указ. соч., с. 207.

104 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т .4. — М., 1970. С. 120.

105 Правда, 30 июля 1930 года.

106 Злотникова Ф. Размышления у книжного прилавка/ Техническая книга, 1938, № 4, апрель. С. 132.

107 Бахтурина Г.И. Издание научно-популярных книг по естествознанию в годы первых пятилеток (1928–1941)// Книга и культура — М.: Наука, 1979. С. 231.

108 Перельман Я. Мои книги/ Техническая книга, 1937, № 2. С. 96.

109 Разгон Л. Человек, написавший библиотеку// Пути в незнаемое. Писатели рассказывают о науке. Сб. Второй. — М.: Советский писатель, 1962. С. 394.

110 Рубакин А.Н. Указ. соч., с. 124.

111 Осокин А. Дайте книгу строителю!/ Техническая книга ударнику, 1932, № 4. C. 2.

112 Перечисленные названия статей взяты из журнала «Техническая книга»: 1936, № 1, 2; 1937, № 5.

113 Рязанов В.Т. Указ. соч., с. 45.

114 Фонотов А.Г. Указ. соч., с. 134.

115 Мекке Г. Указ. соч., с. 119, 164.

116 Бублейников Ф., Иноземцев И. Научно-популярная литература/ Техническая книга, 1937, № 11. С. 23–24.

117 Глухов А.Г. В свете солнца. Очерки о научно-популярных книгах. — М.: Сов. Россия, 1977. С. 281.

118 О великом плане. Из письма Ромена Роллана т. Халатову/ Книга молодежи, 1932, № 7. С. 58.

119 Глухов А.Г. Указ. соч., с. 270.

120 На ленинском пути. Политико-экономический двухнедельник Запсибкрайкома ВКП(б). — Новосибирск: Сибкрайком ВКП(б), 1931, № 1–2.

121 Перцов В. Человек в техническом очерке/ Техническая пропаганда, 1932, № 5–6. С. 80.

122 Гапошкин Ф. Какая научно-популярная книга нужна молодежи/ Книга молодежи, 1932, № 6. С. 51.

123 Элькина Д. Технический минимум для рабочих тяжелой промышленности/ Техническая пропаганда, 1932, № 1. С. 8.

124 Айзенштат И. Создать ассоциацию технической литературы/ Техническая книга, 1936, № 3, ноябрь. С. 115.

125 Яшин С.И. Нет хороших книг по иностранной технике/ Техническая книга, 1936, № 2, октябрь. С. 22–23.

126 В.И. Ленин, КПСС о развитии науки/ Под общ. ред. К.М. Боголюбова. — М.: Политиздат, 1981. С. 267.

127 Морозова С.Г., Иванова Е.А. Утопии ХХ века: Проект Дворца техники СССР (По неопубликованным материалам). — М.: Политехнический музей, 2003. С. 13.

128 Морозова С.Г., Муравьева Т.А. Дворец техники СССР и концепция «технической пропаганды» Н.И. Бухарина// Русская культура ХХ века на родине и в эмиграции: Имена. Проблемы. Факты. Вып. 2/ Под. ред. М.В. Михайловой, Т.П. Буслаковой, Е.А. Ивановой. — М., 2002. С. 173–185.

129 Там же. С. 176, 179.

130 Из записки т. Бухарина о техпропаганде/ Техническая пропаганда, 1932, № 5–6. С. 15.

131 Мамедов Ш.Н. Техническую литературу на рельсы марксистско-ленинского пути/ Горный журнал, 1932, № 3. С. 39–42.

132 Клевенский М. Техническая книга в 1936 г./ Техническая книга, 1937, № 1, январь. С. 24.

133 Книга — строителям социализма/ Бюллетень Критико-библиографического института ОГИЗа// Техническая литература, 1932, № 1. С. 1.

134 Техническая пропаганда, 1932, № 2. С. 12.

135 Техническая пропаганда, 1932, № 5–6. С. 65.

136 Техническая пропаганда, 1932, № 11–12. С. 22.

137 Знание — сила, 1930, № 5, май.

138 Гринберг М. Технический бой/ Молодая гвардия, ОГИЗ, 1931.

139 Семенов К. Производственно-технические суды над машинами/ Техническая пропаганда, 1932, № 1. С. 34.

140 Бухарин Н. Наши задачи/ Техническая пропаганда, 1932, № 1. С. 2.

141 Бухарин Н. За качество, за новую техническую общественность. (Речь на юбилейном вечере, посвященном десятилетию клуба им. Ф. Дзержинского 15 мая 1932 года)/ Техническая пропаганда, 1932, № 2. С. 4.

142 Что мы хотим от журнала «Техника — молодежи» (Письмо производственного молодежного актива завода «Красный путиловец»)/ Техника — молодежи, 1933, № 4. С. 65.

143 Техника — молодежи, 1933, № 6, декабрь. С. 5.

144 Техника — молодежи, 1934, № 1, январь. С. 67.

145 Прокофьев В., Михельсон С. Растущим читателям — растущий журнал/ Техническая книга, 1937, № 9. С. 91.

146 Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)/ Под ред. академика С.И. Вавилова. — М.: Издательство Академии наук СССР, 1950. С. 113. (На правах рукописи. Экз. № 16.)

147 От редакции/ Наука и жизнь, 1934, № 1, октябрь. С. 2–3.

148 Черняк А.Я. Указ. соч., с. 199.

149 Впервые детская и юношеская техническая литература как совершенно новый вид технической литературы появилась в плане издательств ОНТИ на 1932 год. (См.: Красноперов Н. Техническая книга в 1932 году/ Техническая пропаганда, 1932, № 5–6. С. 15.)

150 Мещеряков Н. Литература для всех/ Техническая книга, 1936, № 3. С. 20.

151 Дорфман Я. Техпропаганда в литературе и кино/ Техническая пропаганда, 1932, № 5–6. С. 83.

152 Бухарин Н. Наши задачи/ Техническая пропаганда, 1932, № 1. С. 2, 3.

153 Кан В., Лидин А., Неграш С. В иных мирах. Из истории фантастической литературы. Т. I. — М.: Изд. А.В. Воробьев, 2009. С. 10.

154 Там же, с. 218.

155 http://ru.wikipedia.org/wiki/Amazing_Stories

156 Михельсон С. Бледный и скучный журнал/ Техническая книга, 1937, № 12. С. 102.

157 Беляев А. «Держи на Запад!» Фантастический рассказ// Знание — сила, 1929, № 11, ноябрь.

158 Мещеряков Н. Указ. соч., с. 20.

159 Белов С.В., Толстяков А.П. Указ. соч., с. 107.

160 Мещеряков Н. Указ. соч., с. 20.

161 Прокофьев В., Михельсон С. Растущим читателям — растущий журнал/ Техническая книга, 1937, № 9. С. 92.

162 Там же.

163 Михельсон С. Бледный и скучный журнал… С. 102–103.

164 Мещеряков Н. Указ. соч., с. 20.

165 Техника — молодежи, 1936, № 6, июнь. С. 55.

166 Красноперов Н. Техническая книга в 1932 году/ Техническая пропаганда, 1932, № 5–6. С. 13.

167 Советская книга. Ч. 3. Книга и книжное дело в СССР, 1932–1945 гг. Вып. I/ Сост. Л.А. Егорнова, Г.И. Бахтурина. —М.: ВГБИЛ, 1982. С. 8.

168 Платонов В.А. Как рабочий-автор должен писать техническую книгу: Брошюра для автора. — М.—Л.: Госхимтехиздат, 1932. (Серия рабочего-автора)

169 В Культпропе ЦК ВКП(б)/ Коммунистическая революция, 1933, № 10. С. 96.

170 Мещеряков Н. Указ. соч., с. 21.

171 Научно-популярная литература в 1938 г./ Техническая книга, 1938, № 1, январь. С. 23.

172 Абрамов М., Михайлов А. План выпуска учебников сорван/ Техническая книга, 1936, № 2, сентябрь. С. 37.

173 Научно-популярная литература в 1938 г. С. 23.

174 Старцев И. О чем говорят цифры/ Техническая книга, 1936, № 3, октябрь. С. 35.

175 План научно-популярного отдела/ Книга молодежи, 1932, № 4. С. 60–61.

176 Бориль С., Лейтезен Ц. Дайте хорошую научно-популярную книжку!/ Большевистская печать, 1935, № 19–20. С. 44–46.

177 Научно-популярная литература в 1938 г. С. 23.

178 Техническая книга, 1936, № 3, октябрь. С. 19.

179 Грэхэм Л. Р. Призрак казненного инженера: технология и падение Советского Союза/ Пер. с англ. А. Стручкова. — СПб.: Европейский Дом, 2000. С. 74.

180 Там же, с. 77.

181 Бухарин Н. Проблема нового инженера и техническая пропаганда (Вступительное слово на конференции ИТР по техпропаганде 22 ноября 1932 г.)/ Техническая пропаганда, 1932, № 14. С. 2.

182 Горохов В.Г. Социальная инженерия: Россия и Германия// Социальное проектирование в эпоху культурных трансформаций/ Отв. ред. В.М. Розин. — М.: ИФРАН, 2008. С. 69.

183 Технический прогресс в СССР/ Техническая книга, 1939, № 11–12. С. 19.

184 Постников С.П., Фельдман М.А. Указ. соч., с. 277.

185 Там же, с. 197.

186 Там же, с. 200.

187 Вознесенский Н. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. — М.: ОГИЗ, Гос. изд-во полит. литературы, 1948. С. 27.

188 Бахтурина Г.И. Указ. соч., с. 237.

189 Крылов А.Н. О типографской работе Издательства АН СССР// Академик А.Н. Крылов. Воспоминания и очерки/ Изд-во Академии наук СССР, 1956. С. 775.

190 Лихтенштейн Е. О научно-популярной литературе/ Техническая книга, 1939, № 2–3, февраль-март. С. 129–132.

191 Слово о науке: Афоризмы. Изречения. Литературные цитаты. Кн. вторая/ Сост., авт. пред. и введений к главам Е.С. Лихтенштейн. Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Знание, 1986.С. 10.

192 Постников С.П., Фельдман М.А. Указ. соч., с. 77.

193 Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС. 1922–1991/ 1922–1952. Сост. В.Д. Седаков. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2000. С. 280.

194 Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)/ Под ред. академика С.И. Вавилова… С. 241.

195 Бахтурина Г.И. Указ. соч., с. 232.

196 Лихтенштейн Е. Указ. соч., с. 131–132.

197 В.И. Ленин, КПСС о развитии науки/ Под общ. ред. К.М. Боголюбова. — М.: Политиздат, 1981. С. 116.

198 Основные положения и инструкции по книготорговому делу. — М.: КОГИЗ, 1939. С. 70–71.

199 Черняк А.Я. Указ. соч., с. 308.

200 Васильев В.И. Войне вопреки… Академическая книга в истории Великой Отечественной войны. 1941–1945. — М.: Наука, 2005. С. 6.

201 Немировский Е.Л. Большая книга о книге: Справочно-энциклопедическое издание — М.: Время, 2010. С. 945.

202 Васильев В.И. Указ. соч., с. 7.

203 Лихтенштейн Е.С. Из истории научных изданий в СССР: Академическая типография — Издательство Академии наук СССР// Книга. Исследования и материалы. — М., 1960. Сб. 3. с. 28–29, 45.

204 Васильев В.И. Указ. соч., с. 21.

205 Из всех перечисленных авторов на русский язык была переведена только работа французского ученого Жана Батиста Био «Биография Ньютона». (Пер. с фр. В. Ассонова. — М.: Типография Т. Рисе у Мясницких ворот, д. Воейкова, 1869.)

206 Юшкевич А.П. С.И. Вавилов как исследователь творчества И. Ньютона// Труды Института истории естествознания и техники. Т. 17. История физико-математических наук. — М.: Издво Академии наук СССР, 1957. С. 66–89.

207 Лёвшин Л.В. Сергей Иванович Вавилов, 1891–1951/ Отв. ред. Н.А. Борисевич. — Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Наука, 2003. С. 199.

208 Печенкин А.А. Леонид Исаакович Мандельштам: исследование, преподавание и остальная жизнь. — М.: Логос, 2011. С. 255.

209 Там же.

210 Малышев С.Ю., Сальникова А.А. Стиль жизни университетского человека в Казани: ХХ век// Социальная история. Ежегодник. 2008. — СПб.: Алтей, 2009. С. 92.

211 Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)/ Под ред. академика С.И. Вавилова. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1950. С. 262. (На правах рукописи. Экз. № 16.)

212 Идельсон Н.И. Памяти С.И. Вавилова// Труды Института истории естествознания и техники. Т. 17. История физико-математических наук. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. С. 127–136.

213 Немировский Е.Л. Указ. соч., с. 942, 943.

214 В списке печатных трудов П.М. Дульского 84 номера. Этот каталог его работ, изданный в количестве 150 экземпляров, можно найти в Российской государственной библиотеке: Список печатных трудов П. Дульского (на правах рукописи). — Казань, 1946. Статьи «Иконография Исаака Ньютона» и «Портреты Исаака Ньютона» в нем идут под номерами 73 и 74 соответственно.

215 Библиофилам более известен конволют из двух книг: Био Ж.Б. Галилей и Ньютон. Биографии/ Сост. и пер. В. Ассонова. — М.: Тип. Т. Рисе, на Садовой, вблизи яузской части, д. Медынцевой, 1871. — 132 + 111 с.

216 Лаптев Б.Л. Николай Николаевич Парфентьев// Рассказы о казанских ученых. — Казань: Татарское книжное издательство, 1983. С. 20–27.

217 Лёвшин Л.В. Сергей Иванович Вавилов, 1891–1951/ Отв. ред. Н.А. Борисевич. Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Наука, 2003. С. 174.

218 Сэр Исаак Ньютон. Оптика или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света/ Пер. с 3-го англ. изд. 1721 г. и примеч. С.И. Вавилова. — М.—Л., Госиздат, 1927. (Сер. «Классики естествознания», книга семнадцатая.) Тираж 3000 экз.

219 Вавилов С.И. Исаак Ньютон/ Изд. 2-е, просм. и доп. — М.–Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1945. С. 225.

220 Nature, v. 155, 1945, № 3943, p. 618–619.

221 Лёвшин Л.В. Указ. соч., с. 284.

222 Фонд библиотеки ФИАН в январе 2009 года содержал 462 508 единиц хранения, из них 210 813 — на иностранных языках. (Данные предоставлены ученым секретарем ФИАН Н.Г. Полухиной.)

223 Вавилов С.И. Физический кабинет. Физическая лаборатория. Физический институт Академии наук СССР за 220 лет. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1945. С. 66–67.

224 Баженова Н.М., Леонов В.П. Организация науки в блокадном Ленинграде/ Вестник Российской академии наук. Т. 79. 2009. № 12. С. 1117.

225 Капица С.П. Мои воспоминания. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. С. 56.

226 Там же, с. 53-54.

227 Ньютон И. Математические начала натуральной философии// Известия Николаевской морской академии. Вып. IV, V. — Петроград, 1915–1916. — с. 276–277. Пер. с лат. с пояснениями и примечаниями Флота генерал-лейтенанта А.Н. Крылова, заслуженного профессора Академии. Энциклопедический формат. (Тираж не указан.)

228 Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)/ Под ред. акад. С.И. Вавилова. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1950. (На правах рукописи. Экз. № 16). С. 271.

229 Мандельштам Л.И. Оптические работы Ньютона// Академик Л.И. Мандельштам. К 100-летию со дня рождения/ Сб. статей. Ред. колл. акад. А.М. Прохоров (председатель). — М.: Наука, 1979. С. 255–282. Работа эта вошла также в полное собрание трудов академика Л.И. Мандельштама.

Помимо публикации этого доклада Мандельштама, в указанных книгах «Оптические работы Ньютона» были изданы в двух академических журналах: «Известия Академии наук СССР» (сер. физика, 9, 1945) и «Успехи физических наук» (М.—Л.: Государственное издательство технико-теоретической литературы, 1946. — Т. XXVIII. Вып. 1. С. 103–129).

230 Папалекси Н.Д. Леонид Исаакович Мандельштам. Краткий очерк жизни и научной деятельности// Академик Л.И. Мандельштам. К 100-летию со дня рождения/ Сб. статей. Ред. колл. акад. А.М. Прохоров (председатель). — М.: Наука, 1979. С. 46.

231 В Боровом, кстати, сложился своеобразный ньютоновский академический кружок. Тот же Мандельштам обсуждал с В.И. Вернадским некоторые аспекты ньютоновской физики и метафизики и, похоже, отшлифовывал в беседах с ним свой будущий доклад об оптике Ньютона. Сам Вернадский в своих дневниках того времени часто пишет о Ньютоне (Вернадский В.И. Дневники. Июль 1941 — август 1943/ Сост. В.П. Волков. — М.: РОССПЭН, 2010. (Библиотека трудов академика В.И. Вернадского)). Вот несколько примеров. «Очень хорошо работал над логикой естествознания: думал и, мне кажется, несколько разобрался над Эйнштейновским и Ньютоновым пространством — в связи с реальностью: галаксии» (30.XI.1942); «Работал один над «Геологическим значением симметрии». О Ньютоне. Отвратительные чернила» (2.XII.1942); «Воспользовавшись случаем, зашел к Крылову и Зелинскому. С Крыловым — о Ньютоне <…>. Очень плохо устроили Крылова — в темной холодной комнате» (7.I.1943) и т. д. В итоге все эти размышления выльются у Вернадского в небольшой очерк «Исаак Ньютон» (1940–1944 гг.) — см.: Вернадский В.И. О науке. Т. I. Научное знание. Научное творчество. Научная мысль. Отв. ред. акад. Б.С. Соколов, сост. Г.П. Аксенов, М.С. Бастракова, И.И. Мочалов, Г.А. Фирсова. — Дубна: Феникс, 1997.

232 А.С. Предводителев — довольно заметная фигура в среде физиков в 1930–1940-е годы. В 1937 году он был назначен деканом физического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и директором НИИ физики МГУ. Академик Л.И. Мандельштам еще в первой половине 1930-х годов отмечал, например, экспериментальные работы Предводителева (см.: Печенкин А.А. Леонид Исаакович Мандельштам: исследование, преподавание и остальная жизнь. — М.: Логос, 2011. С. 191).

233 Предводителев А. Книги к 300-летию со дня рождения И. Ньютона/ Под знаменем марксизма, 1943, № 1–2. С. 117–119.

234 Капица С.П. Указ. соч., с. 54–55.

235 Крылов А.Н. Воспоминания и очерки. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1956. С. 227–228.

236 Мандельштам Л.И. О научных работах А.Н. Крылова// Л.И. Мандельштам. Полное собрание трудов. Т. III/ Под ред. проф. С.М. Рытова. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1950. С. 268–290.

237 Идельсон Н.И. Указ. соч., с. 129.

238 Вавилов С.И. Исаак Ньютон/ Изд. 2-е, просм. и доп. С. 5.

239 Баженова Н.М., Леонов В.П. Организация науки в блокадном Ленинграде/ Вестник Российской академии наук, т. 79. 2009, № 12. С. 1119.

240 Печенкин А.А. Указ. соч., с. 260.

241 Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. 7: Из истории науки. Кн. 1/ Моск. Гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. Ин-т теории и истории мировой культуры. — М.: Знак, 2010. С. 239. (Язык. Семиотика. Культура.)

242 Архив академика С.И. Вавилова. Дело № 11. Телеграммы Дальневосточного управления Морского флота с просьбой выслать все свои печатные работы о И. Ньютоне. http://www.ras.ru/sivavilovarchive/2_actview.aspx?id=692

243 Исаак Ньютон (1643–1943). — Казань, Казанский авиационный ин-т, 1943. С. 5, 6.

244 Quantitative Analysis of Culture Using Millions of Digitized Books/ Jean-Baptiste Michel, Yuan Kui Shen, Aviva P. Aide etc. Электронный адрес статьи: http://www.sciencemag.org/content/early/2010/12/15/science.1199644

245 Лёвшин Л.В. Указ. соч., с. 204.

246 Гинзбург В.Л. Об этой книге/ В кн. Вавилов С.И. Исаак Ньютон: 1643–1727. — 4-е изд., доп. — М.: Наука, 1989. (Научно-биографическая серия.) С. 5–6.

247 Идельсон Н.И. Указ. соч., с. 129.

248 Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)… С. 272.

249 Уткин А.И. Забытая трагедия. Россия в Первой мировой войне. — Смоленск: Русич, 2000. С. 36.

250 Бородин Н.А. Указ. соч., с. 192.

251 Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени/ Пер. с англ., сост. и предисл. Т.С. Васильева. — М.: Наука, 1997. С. 80.

252 Назаров А.И. Книга в советском обществе. Очерк истории книгоиздательского дела в СССР. — М.: Наука, 1964. С. 166–167.

253 Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)… С. 287.

254 Артоболевский И. Выдающийся популяризатор// Наука и жизнь, 1981, № 3. С. 21–22.

255 В.И. Ленин, КПСС о развитии науки/ Под общ. ред. К.М. Боголюбова. — М.: Политиздат, 1981. С. 379–380.

256 Лёвшин ________Л.В., Указ. соч., с. 310.

257 Артоболевский И. Выдающийся популяризатор/ Наука и жизнь, 1981, № 3. С. 21–22.

258 Первые более или менее достоверные официальные данные о численности населения СССР были опубликованы лишь через три года после смерти Сталина: 200,2 миллиона человек в апреле 1956 года. (Источник: «Население & Общество», Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, № 70, март-апрель, 2003.)

259 Вавилов С.И. Предисловие// Материалы к истории Академии наук СССР за советские годы (1917–1947)/ Под ред. академика С.И. Вавилова. — М.: Изд-во Академии наук СССР, 1950. (На правах рукописи. Экз. № 16. С. 12.)

260 Михайлов А.И., Черный А.И., Гиляревский Р.С. Научные коммуникации и информатика. — М.: Наука, 1976. С. 206–207.

261 Баренбаум И.Е. История книги: Учебник. — М.: Книга, 1984. http://www.hi-edu.ru/x-books/xbook032/01/index.html?part-016.htm

262 Слово о науке: Афоризмы. Изречения. Литературные цитаты. Кн. вторая/ Сост., автор предисловия и введения к главам Е.С. Лихтенштейн. Изд. 2-е, испр. и доп. — М.: Знание, 1986. С. 16.

263 Есенькин Б.С., Майсурадзе Ю.Ф. Книжный рынок России: 1990–2000 годы. Динамика, экономика, организация — М.: МГУП, 2001. (Книжный бизнес. Отечественный опыт.) С. 19–20.

264 http://lenta.ru/news/2007/04/26/russians/

Примечания