Как государство и корпорации грабят бедняков

Как государство и корпорации грабят бедняков

По отдельности бедняки не слишком привлекательны для воров. «Гоп стоп» банкира может принести сумму, достаточную для месячной квартплаты. А у уборщицы вряд ли отберешь и на автобусный билет, чтобы сбежать с места преступления. Но даже Бизнес Уик в 2007 поместила статью о том, что группа бедняков [и именно работающих. Прим.публикатора] может оказаться выгодным объектом грабежа.

Суть в том, чтобы грабить их всех вместе, а не по одиночке, и тогда почти невозможно найти преступника. Наниматели, например, могут попросту запрограммировать компьютеры так, чтобы «срезать» несколько долларов с каждой получки, или приказать рабочим приходить на полчаса раньше начала рабочего для.

Заемщики, будь то крупные фирмы или мелкие ростовщики «до получки», заняли экологическую нишу прежних местных гангстеров, требуя безумные проценты. А если добавить штраф за просрочку (на который тоже идут проценты), получается до 600% годовых, и все это вполне законно в ряде штатов.

Но не только частный сектор грабит бедных. Местные власти обнаружили, что если налоговые поступления падают, их можно частично восполнить штрафами, поборами и прочим перекладыванием расходов на обвиняемых-бедняков, и часто за преступление не более тяжкое, чем вождение с отобранными правами. А если стоимость содержания в тюрьме превышает выгоду, все большее число местных властей начали выставлять обвиняемым счета за судебные расходы, и даже за пребывание в тюрьме.

Образцом такого преследования отверженных может служить Эдвина Наулин – бездомная из Мичигана, которую посадили в тюрьму в 2009 за неуплату 104 долларов в месяц за содержание в тюрьме ее шестнадцатилетнего сына. Когда она получила какие-то деньги, то думала, что сможет заплатить за тюрьму сына. Вместо этого деньги у нее конфисковали в уплату за ее собственное заключение.

Не существует даже официальных цифр сумм украденных, выжатых угрозами или  силой у бедных. Независимый исследователь Ким Боубо написал книгу «Кража зарплаты в Америке»   в которой оценивает украденное нанимателями у рабочих как минимум в 100 миллиардов долларов в год, возможно, вдвое больше. О ростовщиках Гари Ривлин (в книге «США в долговой яме: От старух процентщиц к копрорации «Бедность» — как работающие бедняки стали жертвой большого бизнеса» )пишет, что бедняки переплачивают им 30 миллиардов долларов в год, не считая кредитных карточек, кредитов на автомобили и покупку жилья, за которые с них также берут больше на такую же сумму.

Эти суммы, разумеется, не мелочь. Они сравнимы с крупнейшими государственными программами помощи бедным. Правительство выдает бедным в виде возврата налогов 55 миллиардов долларов в год. И, хотя власти смотрят сквозь пальцы на грабительские проценты, которые дерут с бедняков, они скупы на помощь бедным. Единственная общеамериканская социальная программа «Временная помощь нуждающимся семьям» получает только 26 миллиардов долларов в год от государства и штатов.

А местные власти и сами присоединяются к грабителям. С 2009 года, в разгар «Большой рецессии» все больше стало жалоб на усиление строгости полиции в бедных кварталах. Бросил на улице бычок – арест за разбрасывание мусора, остановила и обыскала полиция и нашла в карманах следы марихуаны – наручники. В каждом случае – как минимум штраф на трехзначную сумму.

Список «преступлений», наказуемых тюрьмой и/или штрафом, растет как на дрожжах. От Калифорнии до Техаса до Пенсильвании всюду ужесточают законы против прогула школы, и доходят до того, что надевают наручники на детей, пойманных на улице во время школьных уроков. В Нью-Йорке теперь преступление – положить ноги на пустое сидение в метро, а в Южной Каролине женщина провела 6 дней в тюрьме за неуплату штрафа 480 долларов за преступление – «захламленный двор». Некоторые города – например, Ньюстон и Филадельфия – сделали преступлением делиться едой с бедняками в общественных местах.

Быть бедным – пока еще не преступление само по себе, но как минимум в трети штатов должники могут попасть в тюрьму. Если квартирохозяин или кредитная компания подали на тебя в суд, а ты не явился на заседание в назначенный день, на тебя могут выдать ордер на арест. А пропустить можно потому, что повестка пришла не на тот адрес, или даже была нарочно выброшена в мусор кредитором – обычный случай, для этого даже есть специальное выражение «мусорная доставка». Если тебя потом остановит транспортная полиция за разбитую фару, и увидит твое имя в списке – отправляйся прямиком в тюрьму.

Каждое из этих «новых преступлений» наказывается штрафом, а также угрозой тюрьмы, но общую сумму грабежа бедных очень трудно узнать – власти этим не озабочены.

Одна недавняя оценка Национальной ассоциации адвокатов по уголовным делам: в 2006 году было совершено 10 500 000 мелких правонарушений. Средний штраф за них невозможно выяснить, хотя обычно это «сотни долларов». Даже если взять 200 долларов, и учитывая что 80-90% процентов «преступников» — официально признанные бедняки, то местные власти с помощью полиции и суда отбирают, или пытаются отобрать у бедняков не менее 2 миллиардов долларов в год.

И все-таки это только малая доля того, что власти собирают с бедных. Задолжники по алиментам должны 105 миллиардов долларов, половину из этого – властям штатов за помощь их детям. Родители имеют моральные обязательства перед детьми, но огромное большинство этих задолжников – бедняки.

Попытки собрать деньги с бедных – жесткость, и часто также бессмысленная. Многие штаты отбирают водительские права у тех, кто задолжал алименты, тем самым практически гарантируя, что те не смогут работать. Мичиган начал отбирать права у тех, кто задолжал за парковку. В Лас Крузес в штате Нью Мехико приняли закон об отключении воды, газа и канализации за неуплату штрафов за нарушение правил вождения.

Попав в когти закона, человек оказывается совершенно беспомощным. Многие суды назначают штрафы, не задумываясь, смогут ли их заплатить, а план выплаты в рассрочку тоже стоит денег.

Из 15 штатов, по результатам исследования Brennan Center for Justice в нью-йоркском университете, в 14 местные власти требовали до 300 долларов «штрафа за бедность» с тех, кто не может платить штрафы и пени, плюс штраф за поздний платеж и «плата за сбор» с тех, кто должен платить в рассрочку. А за тюрьму ведь тоже может быть придется платить, да и расходы на условно-досрочное освобождение тоже все чаще ложатся на подсудимого.

Грабеж местных властей придает новый смысл клише «порочный круг бедности» Бедняки куда чаще, чем богатые, оказываются на мушке у правоохранительных органов, не имея денег на штраф, или на выплату квартплаты, или на оплату счетов на лечение.

И как только вы попались, все ваше имущество, считай, уже не ваше. Кроме расходов на суд, судимому и работу куда труднее найти. И чем беднее вы становитесь, тем скорее закон снова за вас возьмется, что уже похоже не столько на «круг», сколько на водоворот – прямо в преисподнюю. Чем ниже вы опускаетесь, тем быстрее падаете – пока не окажетесь на улице и вас арестуют за «преступление» вроде «мочился в общественном месте» или «спал на тротуаре»

Перевод с английского с небольшими сокращениями Кати Рахметовой

Оригинал в tomdispatch

Источник

Об авторе и её книгах

Новое открытие нищеты

Прошло ровно 50 лет с тех пор, как американцы, или, по крайней мере, те из них, кто не был беден, благодаря увлекательной книге Майкла Хэррингтона «Другая Америка», «открыли» для себя нищету. Если такое открытие ныне и выглядит слегка преувеличенным в сравнении с «открытием» Америки Христофором Колумбом, то только потому, что бедные были «скрыты» и «невидимы», и потребовался крестовый поход журналиста левых взглядов, чтобы вытащить их из своих нор.

Книга Хэррингтона потрясла общество, которое в то время гордилось своей бесклассовостью и даже раздражалось из-за расслабляющих душу эффектов «слишком большого достатка».

[Благополучные (цензовые) слои в США, даже некоторые исследователи, и до сих пор думают, что живут в бесклассовом обществе. Это много большая ложь, чем «невидимость» зэков ГУЛАГа в сталинском СССР, в т.ч. потому, что бедных, воспринимаемых как враги общества, существенно больше. А когда, усилиями левых социологов и журналистов, они стали видимы», удалось выдумать удобное объяснение — «культура бедности», чтобы не считать это «социальной язвой». Так всякое жизнеспособное общество не просто защищается от критики, но использует её данные для собственного укрепления. В этом плане советское общество было сильно прогрессивней американского, но с худшими возможностями самозащиты. Прим.публикатора].

Он подсчитал, что четверть жившего в нищете населения – чернокожие из бедных районов городов, белые Аппалачии (Регион на южных склонах Аппалачей, долгое время находившийся в тяжёлом экономическом положении из-за сильной зависимости от добычи угля, включает участки 355 графств 13 штатов – прим.пер.), рабочие на фермах и пожилые американцы. Мы больше не могли подобно президенту Ричарду Никсону в его «кухонных дебатах» с советским премьером Никитой Хрущёвым [всё же Леонидом Брежневым или Алексеем Косыгиным: 1969 г. Прим.публикатора] в Москве тремя годами ранее хвалиться великолепием капитализма США.

В то же время, нанеся такой удар, «Другая Америка» предложила и свой взгляд на нищету, успокаивающий тех, кто и так вполне комфортно себя чувствовал. В ней утверждалось, что бедные отличаются от всех нас, радикально отличаются, и не просто тем, что они лишены чего-то, малоимущи, живут в плохих домах или недоедают. Они чувствуют себя другими, хотя и в ином смысле, и ведут определённый образ жизни, характеризующийся ограниченностью взглядов и невоздержанностью. Хэррингтон писал:

«Существует…язык бедноты, философия бедноты, взгляд на мир бедноты. Быть бедным – быть внутренне чуждым, будучи выросшим в культуре, радикально отличающейся от той, что доминирует в обществе».

Хэррингтон проделал такую отличную работу, заставив бедных казаться «другими», что когда я в 1963 г. читала его книгу, то не узнала собственных предков и всю свою семью. Да, некоторые вели беспорядочную жизнь (по стандартам среднего класса), в том числе – пили, скандалили и рожали детей вне брака. Но они и упорно работали, а в некоторых случаях были страшно амбициозны, т.е. у них были качества, которые Хэррингтон, кажется, приберёг только для имеющих экономические привилегии.

По его словам, отличие бедных – в их единой «культуре бедности», концепции, которую он позаимствовал у антрополога Оскара Льюиса, выдвинутую им на основе исследований обитателей мексиканских трущоб. Культура бедности придала «Другой Америке» модный академический выверт, который компенсировался конфликтным двойственным посланием: «мы» – всегда предполагаемое большинство читателей – должны найти способ помочь бедным, но нам надо и понять, что с ними что-то не так, и это не лечится прямым перераспределением богатства. Вспомните о ранних либералах, сталкивавшихся с попрошайками: они сожалели о явной нужде человека, но удерживались от проявления милосердия, поскольку бродяга мог, в итоге, растратить деньги на выпивку.

В оправдание Хэррингтона замечу: сам он не считал причиной существования нищеты то, что он назвал «вывернутыми» наклонностями бедных. Но определённо, что именно он открыл дорогу подобной интерпретации. В 1965 г. Дэниел Патрик Мойнихэн – когда-то либерал и один из собутыльников Хэррингтона в знаменитой таверне «Белая лошадь» Гринвич-Вилледжа в Нью-Йорке – обвинял обитателей бедных районов города в том, что он считал шаткой структурой «негритянской семьи», на десятилетия расчищая путь обвинению жертв. Через несколько лет после доклада 1965 г. Мойнихэна гарвардский урбанолог Эдвард Бэнфилд, который собирался стать советником Рональда Рейгана, позволил себе заявить:

«Отдельный представитель низшего класса живёт одним мгновением..Его поведением управляет импульс… Таким образом, он крайне недальновиден: то, что он не мог сразу же использовать, он считал бесполезным… Он обладает слабым, размытым чувством собственного достоинства».

В «самых трудных случаях», полагал Бэнфилд, бедных надо бы помещать в

«неформальные организации… и устанавливать за ними некий надзор и контроль со стороны полу-социальных работников полу-полицейских».

Ко временам Рейгана «культура бедности» стала краеугольным камнем консервативной идеологии: бедность вызвана не низкими зарплатами или отсутствием работы, а неправильным позиционированием себя и – как следствие –соответствующим образом жизни. Бедные были распущены, склонны к зависимостям и преступлениям, неспособны «отложить удовольствия» или просто выставить на нужное время будильник. Последнее, что им можно доверить, – деньги. В 1984 г. Чарльз Мюррей в своей книге «Теряя опору», по сути, утверждал, что любая попытка материальной помощи бедноте приведёт к неожиданным последствиям в виде углубления её безнравственности.

Итак, в атмосфере существовало ощущение того, что если бы не «культура бедности», то демократы и республиканцы даже могли бы объединиться ради пересмотра социальных программ с целью избавления от нищеты. В 1996 г. администрация президента Билла Клинтона ввела правило «одного раза», запретив любому, совершившему тяжкое преступление, получать государственное жильё. Спустя несколько месяцев система социального обеспечения была заменена на «Временную помощь нуждающимся семьям» (TANF), которая в нынешнем виде оказывает материальную помощь только тем, у кого есть работа или тем, кто способен участвовать во введённой правительством программе «трудового пособия».

Под первоначальный закон о реформе социальной помощи (претворяя в жизнь теорию «культуры бедности») бедным одиноким матерям на «тренировку непритязательности» за пять лет было выделено $250 миллионов. (Этот закон, стоит напомнить, был подписан Биллом Клинтоном).

Даже сегодня, почти десять лет спустя и через четыре года после сурового экономического спада, при том, что уже люди из средних классов продолжают соскальзывать в нищету, теория сохраняет свою хватку. Если вы нуждаетесь, то вас, как предполагается, надо подкорректировать, поэтому получателям TANF обычно дают инструкции о том, как улучшить своё самопозиционирование, а растущее количество кандидатов на помощь по страховым программам подвергается тестам на наркотики.

Законодатели в 23 штатах считают необходимым тестирование людей, обращающихся к таким программам, как переподготовка, талоны на продовольствие, государственное жильё, социальная помощь и помощь в обогреве жилья. И в соответствие с теорией о том, что бедные с наибольшей вероятностью накапливают криминальные склонности, обращающихся к социальным программам людей всё чаще подвергают снятию отпечатков пальцев и компьютерному поиску выданных ордеров.

Безработица, при её-то возможностях ослабления человека, – ещё одно очевидно подозрительное обстоятельство, и в прошлом году 12 штатов в качестве условия получения пособия по безработице решили потребовать анализы мочи. И Митт Ромни, и Ньют Гингрич предложили проверку на наркотики в качестве условия получения всех правительственных пособий, главным образом, по социальному страхованию. Если бабушка настаивает на лечении её артрита марихуаной, то она должна голодать.

Что бы сделал Майкл Хэррингтон с нынешним использованием теории «культуры бедности», которую он столь популяризировал? Я работала с ним в 1980-е гг., когда мы были сопредседателями демократов-социалистов Америки. Подозреваю, что если бы не умер, то вежливо выразил бы недовольство. Во всех дискуссиях и дебатах, где я присутствовала, он, бормоча о «культуре бедности», ни разу не сказал унизительного слова о бедствующих. Биограф Хэррингтона Морис Иссерман говорил мне, что он, вероятно, с самого начала сделал упор на «культуру бедности» лишь потому, что

«не хотел выступать в книге в качестве стереотипного марксиста-агитатора, застрявшего в 30-х годах». [обычное самопредательство западных левых из страха перед обвинениями в «сталинизме» за собой потянуло обвинение жертвы. Прим.публикатора]

Уловка – если можно её так назвать – сработала. Майкл Хэррингтон не был подвергнут гонениям за связь с коммунистами и не исчез. В самом деле, его книга стала бестселлером и вдохновила президента Линдона Джонсона на «войну с бедностью». Но он фатальным образом испортил «открытие» бедности. Богатые американцы нашли (и это звучит во всех речах примитивных консерваторов) в его книге не описание бедности, а новую возможность льстить себе: считать себя дисциплинированными, законопослушными, воздержанными и сконцентрированными. Другими словами – НЕ бедными.

Спустя пятьдесят лет, новое открытие бедности уже давно запоздало. На этот раз нам надо принять во внимание не только стереотипы городского дна и обитателей Аппалачии, но и выброшенных городских жителей, уволенных техников-рабочих и всегда растущую армию американских «работающих бедных». Если мы приглядимся, то должны будем прийти к выводу о том, что бедность, в конечном итоге, не культурное отклонение или пороки характера. Бедность – это нехватка денег.

Источник Polismi.ru

Копеечная жизнь

За годы, прошедшие после опубликования в мае 2001 года моей книги «Копеечная жизнь» (Nickel and Dimed), я получила письма от сотен бедных людей, рассказавших мне свои истории. От молодой матери с младенцем, которой отключили электричество. От женщины, которой поставили диагноз рак, а медицинской страховки у нее нет. От человека, ставшего бездомным и вынужденного писать, пользуясь компьютером в библиотеке.

Когда я работала над книгой, я не знала, скольких человек она касается. Я только поняла, что официальный уровень бедности — зарплата меньше $7 в час (а именно столько я в среднем и получала) — не соответствует реальному. Но в том же 2001 году Институт экономической политики в Вашингтоне опубликовал исследование «Трудности в Америке: правда о рабочих семьях», согласно которому внушительные 29% американских семей живут в том, что иначе как бедностью не назовешь. Они зарабатывают меньше, чем минимальный бюджет, включающий расходы на жилье, детей, здоровье, еду, транспорт, налоги. Причем в этот бюджет не входят походы в рестораны, кино, расходы на интернет и кабельное телевидение, а также подарки и туризм. 29% — это меньшинство, но не маленькое.

Спустя десять лет главный вопрос для меня — улучшилось или ухудшилось положение этой бедной трети, тех, кто убирает комнаты в отелях, работает на складах, моет посуду в ресторанах, нянчится с детьми и стариками, раскладывает товары по полкам магазинов? Краткий ответ таков: дела стали намного хуже, особенно после того, как в 2008 году начался кризис.

Их жизнь была трудна и раньше — экономия на еде, на медицинской помощи, необходимость спать где придется. Но тогда были другие времена. Экономика росла, и работу, пусть даже и низкооплачиваемую, было нетрудно найти. В 2000 году я могла легко, прямо с улицы, куда-нибудь устроиться и даже выбирать. Спустя десять лет рабочих мест стало намного меньше, а конкуренция за эти места возросла. Я даже полагаю, что мой журналистский эксперимент с жизнью «на дне», который я описала в книге, сейчас был бы невозможен, потому что я просто не нашла бы низкооплачиваемую работу.

Последние два года я исследовала, как падение экономики ударило по бедным, но работающим (или работавшим) людям. На этот раз обычными журналистскими методами, например с помощью интервью. Начала я с собственной, весьма обширной семьи, где можно встретить и безработных, и тех, у кого нет страховки. Я общалась и с героями своей книги. Никто из них не был резко задет кризисом, но лишь потому, что они уже давно живут в состоянии вечной экономической депрессии.

Пресса сосредоточила свое внимание на «новых бедных» — тех, кто относился к среднему или даже верхнему среднему классу, но во время кризиса потерял работу, жилье и все сбережения. На самом же деле главный удар кризиса пришелся на «синие воротнички», на рабочий класс, который и так уже начал деградировать после начала деиндустриализации в 1980-х.

В 2008 и 2009 годах безработица среди «синих воротничков» росла в три раза быстрее, чем среди «белых воротничков» — работников офисов. Удар по людям с низкой зарплатой был сильнее еще и потому, что у них практически нет сбережений, на которые они могли бы жить, потеряв работу.

Как же бедные справлялись с ухудшением экономической ситуации? Наиболее очевидный способ — сокращение расходов на медицину. Как писала в 2009 году газета The New York Times, треть американцев больше не может себе позволить покупать выписанные врачами лекарства, а спрос на медицинские услуги значительно упал. Некоторые, как, например, члены моей семьи, отказались от медицинской страховки.

Другая статья расходов — еда. Очень популярными стали «продовольственные аукционы», на которых можно купить просроченные продукты. Ну а те, кто любит свежее мясо, открыли для себя прелести городской охоты. В штате Висконсин 51-летний недавно уволенный механик рассказал мне, что дополняет свой рацион, «подстреливая белок и кроликов, которых можно и варить, и жарить». В Детройте, где по мере сокращения населения все более разнообразной становится дикая природа, бывший дальнобойщик ловит енотов, которых он рекомендует мариновать с уксусом и специями.

Самой популярной стратегией выживания стало жилищное уплотнение — это позволяет сократить арендную плату. Конкретные цифры получить трудно, потому что никто не хочет светиться перед властями. Эксперт по недвижимости из Лос-Анджелеса Питер Дрейер говорит, что

«люди, чей доход серьезно уменьшился, стали намного активнее делить жилье».

Как объясняет общественный активист из Александрии (штат Виргиния), в стандартной трехкомнатной квартире теперь легко можно встретить семью до пяти человек в одной спальне, такую же во второй спальне и еще кого-то на диване в гостиной.

Самоубийство никто не назовет стратегией выживания, но это один из поступков, которые совершают люди, теряя работу или не имея возможности выплатить долг. Национальной статистики, которая бы связывала суициды с кризисом, нет, но по данным горячей линии, созданной для предотвращения самоубийств (National Suicide Prevention Lifeline), за три года (2007–2009) число обращений выросло в четыре раза.

Конечно, в стране есть механизмы помощи тем, кто оказался в трудной ситуации. Например, система пособий и господдержки, которая задумана как способ удержать бедных от превращения в полностью деклассированные элементы. Но пользу она приносит в лучшем случае неравномерно.

Программа продовольственных карточек (food stamp) помогла довольно сильно. Сейчас ею охвачено 37 млн человек, что на 30% больше, чем до кризиса. Но число получателей пособий — традиционно последней надежды «павших» — выросло лишь на 6% за первые два года рецессии.

В чем разница двух программ? За продовольственной карточкой вы можете просто прийти. А чтобы получить пособие, вам надо добиться согласия бюрократа, который часто по своему собственному произволу может сказать вам «нет».

Как говорит Каарин Густафсон из юридической школы университета штата Коннектикут,

«подача заявления на пособие — все равно что постановка на учет в полиции».

Вас фотографируют, снимают отпечатки пальцев, ведут длительные допросы, в том числе требуя доказательств отцовства. Это делается для того, чтобы предотвратить мошенничество, но психологический эффект таков, что бедность начинает восприниматься как преступление.

Пожалуй, самая шокирующая вещь, которую я узнала, изучая влияние кризиса на судьбу бедных, — это то, до какой степени на самом деле бедность поставлена вне закона в Америке.

Я, конечно, могла бы и раньше насторожиться, когда еще работала над книгой и столкнулась с атмосферой постоянных подозрений в воровстве и употреблении наркотиков, в которой живут низкооплачиваемые работники. Такое ощущение, что, покинув пределы среднего класса, вы теряете свое американское гражданство и оказываетесь в совершенно враждебной стране.

Во многих городах приняты законы против нищих, которые запрещают с виду совершенно невинные вещи — сидеть, лежать и спать где хочется, шататься без дела.

«Если вы лежите на тротуаре, бездомный вы или миллионер, вы нарушаете закон»,

— сказал в июне 2009 года прокурор Санкт-Петербурга (штат Флорида), повторив бессмертное наблюдение Анатоля Франса

«закон устанавливает волшебное равенство — под мостами нельзя спать ни бедным, ни богатым».

И в последние годы происходит постоянное ужесточение законов против бедных, которые собирают мусор или таскаются по городу с баулами.

Как же можно справиться с бедностью в Америке? Десять лет назад я часто отвечала стандартным списком либеральных пожеланий — повышение минимальной зарплаты, всеобщая система здравоохранения, доступное жилье, школы, общественный транспорт, и все остальные подобные вещи, которых мы единственные среди развитых стран не имеем.

Сегодня я бы сделала свои требования более умеренными, но и более трудными. Если мы хотим сократить бедность, мы должны перестать делать вещи, которые навсегда превращают людей в бедняков. Перестать недоплачивать за сделанную ими работу. Перестать относиться к ним как к потенциальным преступникам. Разрешить им бороться за свои права и улучшение условий труда. Прекратить издеваться над теми, кто обращается к государству за помощью или оказался на улице.

Возможно, мы действительно не можем позволить себе государственные программы, которые бы полностью искоренили бедность. Так думают многие американцы, хотя я бы поспорила. Но по крайней мере мы все должны согласиться с одним очень простым жизненным принципом — не пинать тех, кто упал.

Источник mn.ru