Лауреат Нобелевской премии Джеймс Уотсон относительно недавно снова заговорил о связи уровня интеллекта с расовой принадлежностью. Он уже делал подобные заявления в 2007 году в интервью британской газете Sunday Times. Тогда он говорил, что «удручен перспективами Африки», что «вся наша социальная политика основана на том факте, что их интеллект такой же, как наш, — а данные всех тестов показывают, что это не так» и «люди, которым приходится иметь дело с чернокожими работниками, знают, что это не так». Это вызвало резкую негативную реакцию широкой публики и научного сообщества, знаменитая лаборатория Колд Спринг Харбор в штате Нью-Йорк решительно отмежевалась от слов своего лидера. Уотсону пришлось покинуть пост директора. Он принес извинения за свои высказывания, но теперь все повторилось.
«А что не так, — негодуют социальные сети, — разве в предположении, что наследственность влияет на интеллект, есть что-то антинаучное? Или мы в угоду толерантности будем запрещать научные исследования и подвергать остракизму великих ученых?»
Как известно, девяностолетний Джеймс Уотсон лишен звания почетного канцлера, почетного профессора и почетного попечителя лаборатории в Колд Спринг Харбор после своих высказываний в документальном фильме. Они были сочтены «необоснованными и безответственными». На самом деле стоит перестать провоцировать немолодого и задиристого ученого на суждения, лежащие вне основной области его профессиональных интересов.
[Учёный бы должен следить за публикациями в данной области, коль высказывается на эти темы, особенно в случаях, когда не только специалисты, но и публика знают, что поминаемые им работы Ричарда Линна, мягко говоря, ненадёжны. Если же он год от года ведёт себя настолько по-обывательски, значит, уступает предубеждениям и, конечно, имеет на это право, свобода слова и прочее.
Правда, как говорил острослов Самюэль Джонсон, «мир устроен так, что о свободе громче всех кричат защитники рабства негров». Сегодня это защитники свободы рук за общим столом, а применительно к неграм — мнения об их умственной неполноценности, криминальной опасности и т.д. Почему — то «свобода слова» нигде в современном мире не работает в противоположную сторону — равенства рас и людей (в СССР было наоборот), при научной состоятельности именно этого мнения.
Однако тогда пусть не жалуется на реакцию общества, в кои-то веки начавшего реагировать на диффамацию целых категорий своих граждан. А это именно диффамация, снижающая шансы на реализацию, социальное продвижение и прочие блага для всех представителей данной группы, даже самых умных и сильных, о чём Уотсону — и всем прочим — превосходно известно: стереотипы работают.
Единственное, что совсем неприлично в этих высказываниях Уотсона: как говорят американцы, нельзя одновременно есть торт и иметь его — сперва высказать предубеждения наряду с прочими обывателями, а затем, после реакции общества, использовать научные достижения и авторитет для прикрытия банального предрассудка. Это недопустимое проституирование науки, и ряд ли б Уотсон пошёл на это в годы, когда был действующим учёным — а он уж давно администратор, дающий имя и привлекающий вложения в лабораторию. Отрицательный ореол после этой риторики повредил и тому и другому, заставив уволить — just business, ничего личного.
Скорей всего, общеизвестная задиристость Дж.Уотсона, его склонность к неполиткорректным высказываниям вообще, не только про негров (в день начала операции США в Афганистане он был в МГУ и, встретив московских коллег, радостно им вскричал: вот, наши полетели доделывать, то что вы не доделали) — одно из проявлений т.н. Нобелевской болезни. После этой награды многие лауреаты снижают научную продуктивность, а то и становятся двигателями разного рода ненаучных и странных идей. В том числе и Уотсон в 2014 г. предложил статью с гипотезой о роли антиоксидантов в возникновении диабета 2 типа и рака, не являющейся ни новой, ни интересной, и опубликованной The Lancet исключительно в силу имени автора. Прим.публикатора]
Но необоснованными и безответственными высказывания о том, что между белыми и черными есть разница в уровне интеллекта и определяется она генетически, таки являются. Ровно потому, что это не доказано.
Обычно Уотсон в своих высказываниях ссылался либо на личный опыт, либо на работы Ричарда Линна. Проблема в том, что работы Линна, в которых оценивался IQ жителей разных стран, уже давно подвергались обоснованной критике. Если коротко, то Линн исключил из своего анализа по развивающимся странам ряд данных с более высокими результатами и включил часть весьма сомнительных. Например, в его выборку вошли результаты глухих детей, а также групп с проблемами со здоровьем. При корректировке исходных данных Линна средний IQ в африканских странах соответствует уровню Голландии или Дании 50-х годов прошлого века. Как известно, повышение уровня IQ происходило повсеместно, а в развивающихся странах и у дискриминируемых групп населения продолжается до сих пор.
Показано ли влияние генетических вариаций на уровень IQ? Показано. Это интересный и важный результат, но имеющий отношение к устройству одного из «каналов связи», по которому социальные влияния формируют ум, а не сам ум. Конкретно к регуляции действий, посредством которых человек учится, развивая ум (то что связано со скорлупой) и мотивации совершать «должные» действия в «должной» ситуации учёбы, что связано с жиром и микрофлорой. Соответственно гены, ассоцированные с IQ, связаны с социализацией индивида в «культуре эффективной учёбы» современного общества, о чём автор и публикатор много писали. И получен этот результат для преимущественно белой популяции, в странах с европейской культурой и относительно высоким уровнем социального равенства (усиливающим проявление «биологии» в таких показателях).
Собственно, последние два условия в исследованиях IQ обойти практически невозможно. Культурно-свободных тестов, которые измеряли бы «ум вообще», нет. В том числе потому, что мы не знаем, что такое «ум вообще» — предлагались, с переменным успехом, и скорость мыслительных процессов, и объем оперативной памяти. В упомянутой выше работе на IQ влияли, например, локусы, связанные с аутоиммунными и воспалительными заболеваниями, посредством каких механизмов — не вполне понятно. Как минимум 9 обнаруженных локусов — те же самые, по которым шел генетический обмен с неандертальцем. Всего в геноме человека 20–25 тысяч активных генов, а в обеих выборках их десятки, так что совпадение впечатляет. Это означает, что в геноме африканцев части генетических вариантов, снижающих IQ в современных условиях, может просто не быть, поскольку в их геномах нет неандертальской примеси (зато могут оказаться другие).
Возможны косвенные оценки — например, по результатам стандартных школьных тестов детей из африканских семей, переселившихся в Великобританию, где чёрные не образуют своей отдельной субкультуры. Они ненамного хуже результатов коренных жителей, а для некоторых групп, прежде всего тех, кто владел на родине английским языком, даже лучше.
По общему мнению, интеллект — признак, на который влияет много генов. Поэтому даже если родители этих учащихся сильно превосходят по IQ средний уровень для своей популяции, у детей должна происходить регрессия к этому уровню. Но ее не наблюдается [подробнее об этом мы поговорим ниже — прим. EQ]. Естественно, такие оценки тоже являются косвенными и не учитывают, например, большей важности для этих групп образования как социального лифта. Тем не менее, утверждение о генетической дефектности как основной причине отставания стран Африки и черного населения других стран к настоящему моменту является необоснованным. А если учесть, что оно помогает закрывать глаза на социальные проблемы — еще и безответственным.
Источник pcr.news.
P.S. сообщества Equality
На этом оригинальная статья заканчивается. Но мы решили дополнить ее комментарием по поводу регрессии, так как по этому поводу у некоторых специалистов были претензии к данному материалу. Мы специально написали Марине Фридман и получили от нее комментарий о регрессии к среднему, за что выражаем ей большую признательность. Приводим комментарий полностью:
«Регрессия к популяционному среднему для количественных признаков открыта Гальтоном как эмпирический факт. Это касается самых разных признаков – например, роста. Дети очень высоких или очень низких родителей обычно слабее отличаются по росту от среднего для данной популяции.
Если говорить о том, с чем связан этот феномен.
Начнём с простейшей модели. Есть человек, у которого крайнее значение количественного признака связано с сильно превышающим среднее количеством «хороших» аллелей. Потомству «хороших» аллелей от этого родителя достанется половина, остальные аллели придут от другого родителя. У которого, скорее всего, по чисто статистическим причинам, аллели будут по влиянию на количественный признак близки к среднепопуляционным. Если исходить из простейшей аддитивной модели, суммирующей воздействие разных аллелей, то очевидно, что у потомков влияние их генотипа на количественный признак будет давать результат, более близкий к среднему для популяции.
Поскольку «мотором» эмиграции обычно является один из супругов, предположение, что качества другого ближе к среднему для популяции, представляется разумным. Хотя по интеллекту, как и по некоторым другим признакам, люди склонны к избирательному скрещиванию, то есть, скорее всего, второй супруг будет всё же несколько интеллектуальнее, а регрессия — слабее.
Но тут есть ещё несколько моментов. Действие аллелей разных генов не всегда суммируется. Их влияние часто зависит от более или менее удачной комбинации (эпистаз). При большом количестве генов, влияющих на признак, даже у двух супругов, имеющих «хорошую» комбинацию «хороших» аллелей, эти аллели и их комбинации, скорее всего, будут разными. А значит, потомству передадутся «удачные» аллели, но не их «удачные» комбинации. Именно по этой причине наследуемость в узком (влияние генотипа родителей на признак у потомства) и широком (влияние генотипа особи на её признак) смысле практически всегда сильно отличается. Опять же, будет происходить откат к среднему.
Следует понимать также, что модель с аддитивным (суммируемым) влиянием на признак большого числа слабо действующих аллелей, которая принята как первое приближение для интеллекта, предполагает нормальное распределение по этому признаку в свободно скрещивающейся популяции. А при нормальном распределении значения, в достаточной степени удалённые от среднего, будут не просто маловероятны, а практически невероятны (пресловутые несколько сигм). То есть если популяционное среднее мало, то выдающиеся особи появляться не будут.
Естественно, картина, наблюдаемая для мигрантов из Африки, выглядит иначе. Мы не знаем, каковы были бы школьные успехи их родителей в европейской системе обучения. Но даже при мажорирующем предположении, что они – одни из лучших в своей популяции, успехи их детей должны были бы выглядеть существенно скромнее, если общее популяционное среднее, детерминированное генетически, невелико. И тем более не должны были бы появляться выдающиеся по успешности ученики. Что будет в следующем поколении – мы пока не знаем, поскольку оно, в массе своей, учёбу не завершило, а то и не начало.»
Источник Equality
P.S. Публикатора:
Я писал, как «грязное бельё» интеллектуальной истории Запада (расизм, сексизм и евгеника были майнстримны, считались «научным» и «прогрессивным» взглядом на мир, а увлечение фашизмом — обычным делом) сегодня толкает тамошних учёных, а тем паче общественных деятелей делать по принципу «обжёгшись на молоке, дуют на корову», вроде отрицания реальности рас физических антропологов, запрет наименования «англосаксов» и пр. несуразности. Лаборатория в Колд Спринг Харборе, ныне признанный флагман генетических исследований, имеет подобный скелет в шкафу.
С 1910 по 1939 г. под руководством известного генетика и одновременно фаната евгеники (и, как обычно тогда, расиста, сексиста и антисемита, установившего связи с соответствующими нацистскими институциями ещё в 1920е и поддерживавшего их до конца войны) Чарльза Бенедикта Девенпорта, она была базой Офиса евгенических записей, и центром фабрикации соответствующей лженауки. Финансировала это дело Мэри Гарриман, вдова железнодорожного барона Эдварда Генри Гарримана, семья Рокфеллеров, и институт Карнеги. Только в 1935 г. последний направил комиссию по обследованию офиса, его руководитель Винневар Буш директора ERO уйти в отставку, и с 1939 г. его деятельность прекратили. А станция в Колд Спринг Харборе, как и сообщество американских генетиков в целом, постаралась забыть происхождение от евгеники с «расовой биологии». Однако сейчас о нём стали говорить, в т.ч. в научно-популярной литературе.
«В своих действиях Чарльз Девенпорт всегда руководствовался основными положениями евгеники. Например, для проведения исследовательских работ он набирал только женщин, поскольку считал, что женщины наблюдательнее и коммуникабельнее мужчин. Придерживаясь ключевой цели евгеники — уменьшить количество «некачественных» генов и увеличить количество «качественных», — женщин он брал на работу не более чем на три года. По мнению Девенпорта, умные и образованные женщины, нанятые им на работу, обладали «качественными» генами, и такие представительницы общества были просто обязаны через три года создать семью и передать свои «качественные» гены, или, как говорил Девенпорт, свое «генетическое богатство», по наследству.
…
Исходно Девенпорт интересовался лишь ограниченным набором черт, таких как альбинизм (рецессивный) и болезнь Хантингтона (доминантный), принципы наследования которых он знал наверняка. После первых успехов составления таких родословных он стал изучать генетические основы человеческого поведения. На первый взгляд, это было простой задачей. Девенпорту требовалось всего-то узнать генеалогию и некоторую информацию из семейной родословной (то есть выяснить, у кого из членов семьи в генетической линии проявлялась интересовавшая его характеристика), после чего он делал выводы о генетической детерминированности выявленного признака. Результатом его работы стала книга «Наследственность и ее связь с евгеникой», которая вышла в 1911 году. В качестве научной основы книги Девенпорт приводил биографии династий великих композиторов или ученых, демонстрировал пример семьи, отличавшейся «инженерными и изобретательскими способностями, особенно в конструировании и постройке лодок». Девенпорт считал, что таким образом отслеживает передачу гена кораблестроения. Ученый, как мы теперь понимаем, ошибочно утверждал, что может провести типизацию любых семей в зависимости от их фамилий. Так, по Девенпорту, людям по фамилии Твайнингс свойственнен фенотип: широкие плечи, темные волосы, густые брови, выступающий нос, лабильность психики, хорошее чувство юмора, смешливость, любовь к музыке и лошадям.
Все эти потуги Девенпорта ничего не стоили с точки зрения доказательной науки. «
Источник Indicator.ru
«…американские рабы были освобождены. Однако штаты бывшей Конфедерации продолжали искать способы их угнетения, а для этого нужен был надежный метод определения различных рас. Даже капли черной крови оказывалось достаточно, чтобы исключить человека из рядов белых. В 1924 г. штат Вирджиния закрепил эту практику юридически, приняв закон «О расовой целостности»1, который запретил межрасовые браки. По этому закону белых определяли практически так же, как это было сделано для испанцев за 300 лет до того: белыми считались те,
«чья кровь полностью белая, не имеющая известной, очевидной или установленной примеси крови другой расы».
Однако с этим «правилом одной капли крови» возникла проблема. Вирджинский закон постановил, что в крови белых должны отсутствовать примеси не только черной, но и индейской крови. А ведь еще со времен Джона Рэндольфа многие выдающиеся белые жители Вирджинии гордились, что являются прямыми потомками Покахонтас. Согласно принятому закону они больше не могли считаться белыми. Но такого просто нельзя было допустить, поэтому законодательное собрание штата установило так называемое исключение Покахонтас. Согласно измененному закону, даже если у жителя Вирджинии была 1/16 индейской крови, он все равно должен считаться белым. Тем не менее, если у кого-то была 1/16 негритянской крови, его продолжали считать черным.
Можно было бы легко отклонить закон «О расовой целостности» как чудовищный пережиток давно ушедшей эпохи расизма. Но шел 1924 г., генетика как наука существовала уже четверть века. И некоторые из самых выдающихся ее авторитетов поддержали закон. Многие евгенисты выступали не только за ограничение деторождения у неполноценных белых, они также хотели сохранить белую расу генетически чистой.
Расизм был основной характеристикой евгеники еще с тех самых пор, как Фрэнсис Гальтон придумал это слово. Изучая наследственность таланта, он сравнивал ее у разных рас. У него не было какого-либо надежного способа провести такое измерение, он полагался, скорее, на свою интуицию. Вспоминая свою экспедицию в Южную Африку, Гальтон пришел к выводу, что его белые товарищи по путешествию гораздо талантливее, чем встреченные африканцы. Он писал:
«Ошибки, которые негры допускали в своих собственных делах, были настолько детскими, глупыми и простыми, что часто заставляли меня стыдиться принадлежности к собственному виду»2.
Кузен Дарвина был убежден, что африканцы унаследовали свою ребячливость тем же способом, что и курчавые волосы и темную кожу. Также он был убежден, что и северные европейцы свои таланты унаследовали. Когда Гальтон пропагандировал евгенику, он обещал, что внимательный подход к воспроизводству сделает северных европейцев еще более талантливыми и это принесет пользу всем, в том числе и низшим расам. По мнению Гальтона, северные европейцы во всех своих империях по миру должны использовать евгенический подход, чтобы улучшить низшие расы настолько, насколько позволит их наследственность.
Гальтон писал о расах с хладнокровной отвлеченностью английского джентльмена, привыкшего проводить время в лондонских клубах и на встречах научных обществ. Для некоторых белых ученых в Америке расовый вопрос был гораздо ближе и насущнее3. Во времена Джима Кроу4 после окончания Гражданской войны миллионы чернокожих садились на поезда, уходящие с Юга в такие города, как Нью-Йорк или Чикаго. В то же время эти города принимали иммигрантов не только из Северной Европы, но и из других частей мира: итальянцев, поляков, русских, евреев, а также китайцев и латиноамериканцев. Некоторые ученые отреагировали на эту неожиданную смесь, попытавшись поставить старый расизм на новые научные рельсы.
Типичное для того времени беспокойство испытывал ученый Харви Джордан5. Джордан рос в конце XIX в. в сельской Пенсильвании, где, как он писал позже,
«поражался важности наследственности, играя у скотных дворов».
Вместо того чтобы фермерствовать, Джордан отправился получать образование и в итоге стал специалистом в анатомии, отучившись в Корнеллском, Колумбийском и Принстонском университетах. Лето 1907 г. он провел в Колд-Спринг, где познакомился с Чарльзом Девенпортом. Девенпорт рассказал ему о новой науке генетике, и прямо из Колд-Спринга Джордан отправился в Вирджинский университет, где занял должность профессора анатомии и помог модернизировать медицинскую школу при университете. В процессе всей этой работы его в первую очередь занимала тема наследственности.
Джордан ужаснулся, обнаружив в Вирджинии
«удручающее расовое состояние нашего цветного населения Юга».
Но он не увидел, что такое состояние вызвано социальными причинами. Вместо них он обвинил биологию. Поэтому решать проблему следовало с помощью евгеники – нужна была государственная программа, контролирующая тех, кто заводит детей. Джордан считал, что особенно полезно будет поощрять мулатов заводить детей с чистокровными чернокожими, чтобы распространять белые гены среди их детей. Он думал, что эти гены сыграют роль дрожжей в опаре и
«будут той закваской, что поднимет цветную расу на более высокий уровень умственных и нравственных способностей»6.
Джордан был убежден, что прежде, чем создавать такую программу, надо выяснить генетические основы рас. Чтобы справиться с этой задачей, ему нужны были руководящие указания от его евгенических наставников. Джордан писал Девенпорту в 1910 г.:
«Я желал бы знать, не могу ли быть полезен в этой великой работе, возможно, в сборе на месте материала для статистической обработки»7.
Девенпорт стал обучать Джордана исследованию наследственности рас, так же как ранее он наставлял Генри Годдарда при изучении наследственности слабоумия. Было решено, что Джордану следует начать свою работу с самой очевидной черты, отличающей расы друг от друга, – цвета кожи. Джордан выбрал четыре семьи мулатов. Чтобы установить цвет их кожи, он взял с собой разноцветную детскую игрушку – волчок. Такой волчок, выпускаемый компанией Milton Bradley Company, антропологи стали широко использовать в качестве инструмента для определения этого признака8.
Он был разделен на желтый, черный, красный и белый сектора. Если волчок раскручивали достаточно сильно, цвета всех секторов сливались в один. Регулируя размер секторов, ученые могли менять оттенок итогового цвета. Джордан просил мулатов, которых он изучал, протянуть руку, и запускал рядом волчок. Он корректировал получающийся цвет крутящегося волчка, пока не достигал совпадающего с кожей. Затем он записывал размеры секторов, которые при смешении давали нужный оттенок.
Джордан отправлял Девенпорту полученные соотношения цветов вместе с родословными семей мулатов. Из этих данных следовало, что цвет кожи у детей был не просто смешением цветов родительской. В одной семье мулатов могли быть разные дети, от совсем светлых до темнокожих. Девенпорт понял, что это говорит о наследовании по менделевскому типу, когда из поколения в поколение передаются скрытые факторы.
Девенпорт хотел опубликовать эти данные, но опасался, что они окажутся недостаточно надежными. Если бы выяснилось, что дети незаконнорожденные, то родословные, составленные Джорданом, потеряли бы смысл. Девенпорт поделился с ним своими сомнениями, но Джордан заверил, что беспокоиться не о чем. Он писал:
«Нет ни малейшего сомнения в законности рождения детей. Один глава семейства – священник, другой – директор цветной школы, третий – процветающий торговец, еще один – парикмахер, и все они по уровню своих нравственных и интеллектуальных качеств кажутся значительно выше обычного глупого и безответственного негра»9.
Девенпорт в сотрудничестве с женой Гертрудой объединил данные Джордана с другими изученными родословными и опубликовал полученные результаты в журнале American Naturalist. Бóльшая часть статьи была написана с объективной беспристрастностью по отношению к цвету кожи. Местами оказывалось сложно понять, обсуждают авторы людей или цветы гороха. Они писали:
«Скрещивание по цвету кожи негр x белый не является обычным “смешением” цветов, как думают те, кто выступает против современного направления исследований в области наследственности»10.
Однако в личной переписке Девенпорт и Джордан откровенно обсуждали свои планы по более глубокому изучению расовой наследственности. Цвет кожи был только началом. Через некоторое время Джордан опубликовал исследование, в котором утверждал, что чернокожие сильнее подвержены туберкулезу, чем белые. К 1913 г. он собрал целый каталог «единичных черт», наследуемых неграми, в том числе физическую силу, способность выполнять стандартные последовательности действий и «мелодический дар»11. Интеллект не вошел в этот каталог, потому что, по словам Джордана,
«в умственном развитии негр не может подняться выше определенного уровня».
Девенпорт разделял веру Джордана в фундаментальные различия умственных способностей чернокожих и белых. В 1917 г. Девенпорт изложил свои взгляды в эссе под названием «Последствия смешения рас»12. Дети, рожденные в результате смешения рас, страдают, потому что у них внутри не совпадает природа их родителей.
«У мулатов часто можно увидеть стремления и стойкость в сочетании с интеллектуальным несовершенством, из-за чего несчастный гибрид неудовлетворен своей участью и досаждает окружающим»,
– писал Девенпорт.
Когда законодатели штата Вирджиния стали разрабатывать закон «О расовой целостности», Девенпорт и Джордан присоединились к созданию этого проекта. Девенпорт консультировал законотворцев, а Джордан вместе с Англосаксонским клубом Вирджинии, чье название говорит само за себя, лоббировал его принятие. Этот закон продержался до 1967 г., пока за его нарушение не была осуждена межрасовая пара Милдред и Ричард Лавинг. Верховный суд решил дело в пользу супругов и отменил действие закона».
Карл Циммер. Она смеётся как мать. Могущество и причуды наследственности.
***
Уотсон своей риторикой оживил это грязное прошлое, сделал предметом дискуссий, и понятно, что сообщество постаралось эту историю как можно быстрее закрыть — за его счёт.
Примечания
1460 Zimmer 2014a.
2461 Galton 1869, p. 349.
3462 Yudell 2014.
4463 Джим Кроу – персонаж популярной песенки. Его имя стало нарицательным для необразованных чернокожих. – Прим. пер.
5464 Dorr 2008.
6465 Цит. по: Yudell 2014, p. 38.
7466 Цит. по: Dorr 2008, p. 55.
8467 Keevak 2011.
9468 Цит. по: Davenport and Davenport 1910.
10469 Там же.
11470 Цит. по: Jordan 1913, p. 579.
12471 Davenport 1917.