Вопросы догматизма. Теория и политика в истории внутрипартийной борьбы в большевистской партии в 1923-1927 гг.

Острейшие дебаты в ВКП(б), развернувшиеся в 20-е годы, касательно двух коренных вопросов хозяйственно-политического строительства - возможности победы социализма в одной стране и НЭПа - без сомнения, имели теоретический источник. Стали ли идейные расхождения тем Рубиконом, который разделил большевистские “верхи” на две враждующие фракции? В данном...

Print Friendly Version of this pagePrint Get a PDF version of this webpagePDF

1475567664

Черняков Сергей Феликсович,

кандидат исторических наук

Острейшие дебаты в ВКП(б), развернувшиеся в 20-е годы, касательно двух коренных вопросов хозяйственно-политического строительства — возможности победы социализма в одной стране и НЭПа — без сомнения, имели теоретический источник. Стали ли идейные расхождения тем Рубиконом, который разделил большевистские “верхи” на две враждующие фракции? В данном контексте представляется необходимым определить не только суть идейных разногласий, но и степень их остроты.

Социализм в одной стране.

В статье “О лозунге Соединенных штатов Европы” (1915 г.) В.И. Ленин делает вывод о неравномерности развития капиталистических государств в эпоху империализма. Опираясь на это положение, он впервые проводит мысль о возможности

“победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране”.1

Только после Февральской революции Ленин окончательно приходит к выводу о возможности победы социалистической революции конкретно в России. Эта идея наиболее емко впервые прозвучала в “Апрельских тезисах”:

“Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии… ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейшего крестьянства”2

В работах и выступлениях 1921 — 1923гг. в условиях провала надежд на скорую помощь мирового пролетариата и острого хозяйственного кризиса в стране Ленин впервые делает вывод о возможности построения социализма в отдельно взятой России.

Находясь в постоянном поиске, Ленин не дает полной, законченной формулировки своего понимания “победы социализма” в Советской России, но из контекста его рассуждений это можно понимать как возможность создания экономических основ грядущего строя в виде крупной промышленности и коллективного сельского хозяйства на совершенной технической базе, не сбрасывая со счетов и поддержку со стороны победивших (в будущем) революций в других странах. На вопрос можно ли «полностью» построить социализм в России своими собственными силами – В.И. Ленин однозначного ответа не дает, склоняясь к тому, что только будущее покажет, насколько эта архисложная задача осуществима.3

«Окончательное решение» проблема возможности построения социализма в СССР находит только в условиях непримиримой внутрипартийной борьбы после смерти Ленина. До конца 1924 г. этот вопрос (в плоскости «быть или не быть») в партии не поднимался. Еще в мае 1924г. И.В. Сталин в брошюре «Об основах ленинизма» писал:

«…Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране, еще не значит обеспечить полную победу социализма. Главная задача социализма — организация социалистического производства — остается еще впереди. Можно ли разрешить эту задачу, можно ли добиться окончательной победы социализма в одной стране, без совместных усилий пролетариев нескольких передовых стран? Нет, невозможно… Для окончательной победы социализма, для организации социалистического производства, усилий одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, уже недостаточно, — для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран».4

Таким образом, в мае 1924 г. Сталин выступает с «доленинских» марксистских позиций и куда скептичнее, нежели Ленин, оценивает возможность победы социализма в «отдельно взятом» СССР в смысле создания его экономической базы.

Но уже в декабре 1924 г. в одной из первых работ, всецело посвященных критике троцкизма — в предисловии к статье «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» — Сталин полностью изменил свою точку зрения.

«Теория одновременной победы в передовых странах и невозможности победы социализма в одной стране — себя не оправдала <…>…Для полной победы социализма, для полной гарантии от восстановления старых порядков необходимы совместные усилия пролетариев нескольких передовых стран. Слов нет, что без поддержки со стороны пролетариата Европы пролетариат России не мог бы устоять <…> Но что такое поддержка нашей революции со стороны западноевропейского пролетариата? Сочувствие европейских рабочих, их готовность рассорить планы империалистов насчет интервенции…»5

Сталин впервые расчленяет понятие «победа социализма» на две части: «полная» и «окончательная» победа. Правда, пока он подразумевает под обоими терминами одно и то же, а именно: гарантию от реставрации капиталистических порядков посредством интервенции. Кроме этого, генсек недвусмысленно заявляет: вместо мировой революции на сегодняшний день гарантом от интервенции могут служить хотя бы сочувствие и поддержка рабочего класса империалистических государств. С чем было связано появление нового теоретического постулата? Никаких кардинальных трансформаций в СССР в течение 1924 г. не произошло. В социально-экономической сфере не наблюдалось ни бурного промышленного подъема (материальной основы социализма), ни кризиса НЭПа. А международная обстановка еще к началу 1924 г. со всей очевидностью говорила сама за себя: надежды на скорую мировую революцию несбыточны. Сталинская новация на тот момент была обусловлена, в первую очередь, конъюнктурными намерениями.

В брошюре «Об основах ленинизма» (январь 1926 г.) И.В. Сталин окончательно «разделяет» полную победу социализма на непосредственное построение социализма (которое может быть достигнуто собственными силами) и победу окончательную — гарантию от реставрации старых порядков извне (что невозможно без победоносных социалистических революций в других странах).6

По мере развертывания внутрипартийной склоки Сталин идет дальше: он интерпретирует троцкистскую формулу перманентной революции не только как игнорирование, недооценку крестьянства, но и как неверие в силы и возможности русского пролетариата победоносно завершить социалистическое строительство.7 Из такой оценки логически вытекают последующие обвинения левой оппозиции в капитулянтстве, пораженчестве и смыкании с меньшевизмом.

Здесь налицо явные передержки. Во-первых, главное расхождение Л.Д. Троцкого с большевизмом в вопросе о непрерывности революции — в отрицании обособленности и особой значимости демократических преобразований (но с меньшевизмом Троцкого здесь вообще разделяет пропасть) — в данном случае, частное. Тем более что после революции Троцкий под влиянием Ленина значительно сблизился с большевиками в этом вопросе.

Во-вторых, версия о тождественности троцкистского и меньшевистского отрицания возможности победы социализма в СССР — сознательное амальгамирование. Меньшевики отрицали социалистический характер Октябрьской революции вследствие материально-технической отсталости России и установления большевистской диктатуры. В данном контексте любое изменение положения СССР — будь то внутреннее (формирование индустриальной базы), будь то внешнее (победа социалистических революций в нескольких передовых странах) — может сыграть свою положительную роль только при радикальной трансформации советского политического режима (введение многопартийности и других политических свобод). Троцкий же, как и большевики, никогда не ставил знак равенства между уровнем развития производительных сил и победой пролетарской революции.

«…День и час, когда власть перейдет в руки рабочего класса, зависит непосредственно не от уровня производительных сил, а от отношений классовой борьбы, от международной ситуации, наконец, от ряда субъективных моментов: традиции, инициативы, боевой готовности… В стране экономически более отсталой пролетариат может оказаться у власти раньше, чем в стране капиталистически передовой».8

Более того, начиная с 1923 г. среди лидеров партии не было более ревностного сторонника индустриализации, то есть создания материально-технической базы социализма, чем Троцкий. В многочисленных выступлениях и статьях того времени лидер левой оппозиции выступал против бессистемности хозяйственных решений, за насыщение рынка промышленными товарами, увеличение темпов индустриализации, разработку пятилетних планов развития, устранение диспропорций в экономике.9

Указывая на зависимость советской экономики от внешнего мира, Л.Д. Троцкий не считал таковую фатальной.

«…Если бы весь мир провалился, кроме России, погибли бы ли мы?.. Нет, не погибли бы при наших средствах, при условии, что мы являемся шестой частью земного шара…»10

2й съезд Коминтерна, Троцкий третий слева, рядом с Паулем Леви и Зиновьевым

2й съезд Коминтерна, Троцкий третий слева, рядом с Паулем Леви и Зиновьевым

Что касается полной и окончательной победы социализма в Советском Союзе (эти два понятия не дифференцировались), то он считал ее невозможной. Наиболее полно Троцкий объяснил причины такой своей  позиции на XV партийной конференции (осенью 1926 г.), в апогей дискуссии по данной проблеме.

«Сколько нам нужно времени для построения социализма? Ильич считал, что за 20 лет мы никак не построим социализма, при отсталости нашей крестьянской страны, и за 30 лет не построим. Допустим, 30 — 50 лет, как минимум… Что за это время произойдет с Европой? <…> Это положение (неустойчивое равновесие. — С.Ч.) не может длиться 20, 30, 40 лет. Оно должно в ту или иную сторону разрешиться. Думаете ли вы, что капитализм найдет новое динамическое равновесие … может обеспечить себе новую полосу подъема, расширенное воспроизведение того процесса, который был до империалистической войны? Если считать, что это возможно (а я полагаю, что на это шансов у капитализма никаких нет), если теоретически это на минуту допустить, то это означало бы, что капитализм … своей исторической миссии еще не исчерпал, что это не империалистический загнивающий капитализм, а развивающийся капитализм, ведущий хозяйство и культуру вперед — но это означало бы, что мы пришли слишком рано.»

И далее Троцкий говорит, что при втором варианте развития событий в империалистических странах значительно возрастут рабочая аристократия и военный потенциал на основе технико-экономического прогресса.11

В данном аспекте Троцкий точно уловил всю противоречивость и неопределенность текущего момента. В самом деле, капитализм имел еще гигантские потенциальные возможности. Сталин тоже не мыслил длительное будущее СССР в условиях капиталистического окружения, а значит, единственным гарантом окончательной победы считал мировую революцию (или, на первых порах, по крайней мере, активные выступления трудящихся западных стран в поддержку страны Советов). Но при раскладе, обрисованном Троцким, ни мировая революция, ни даже серьезная поддержка со стороны мирового пролетариата попросту невозможна! Основные тенденции мирового развития в ХХ веке в общих чертах подтвердили правильность именно второго варианта сценария Троцкого.

Сталин, Молотов и другие сторонники фракции руководства слушают выступления на 15 съезде ВКПб. Левая оппозиция разгромлена

Сталин, Молотов и другие сторонники «генеральной линии» слушают выступления на 15 съезде ВКПб. Левая оппозиция разгромлена

Другое дело, простое декларирование (к чему нередко прибегал Троцкий) зависимости победы нового строя в СССР от победы мировой революции было несколько схоластическим и непонятным партийной массе. А ведь теория о возможности построения социализма в СССР независимо от развития событий за рубежом — важный психологический мобилизатор масс. (Что, вероятно, явилось одной из главных причин выдвижения Сталиным этого тезиса и его жесткое противопоставление всем остальным концепциям.) Массовый героизм, энтузиазм могли зиждиться только на твердой вере в то, что победа социализма зависит от труда советских людей, а не от каких-то внешних условий, что все в руках самого народа!

«Мы не можем двигаться вперед, не зная цели движения. Мы не можем строить без перспектив, без уверенности, что, начав строить социалистическое хозяйство, можно его построить».12

При этом И.В. Сталин признавал существование зависимости советского народного хозяйства от мирового рынка, а тем более — ускоренного развития собственной индустрии, большей плановости в экономическом развитии. Кроме того, он представлял перемену своих взглядов относительно полной победы социализма как простое видоизменение, исправление прежней формулировки.13 И здесь Сталин не лукавил. Но если старую формулировку, как известно, разделяли все лидеры партии, а теперь она изменена незначительно, то, стало быть, и взгляды лидеров ЦК от концепций оппозиционеров отличаются только незначительно!

Международные отношения и мировая революция

Первые (в период внутрипартийной борьбы) дискуссии в Политбюро по проблемам международного коммунистического движения прошли в середине 1923 года. С июля 1923 г. в Германии начался революционный подъем. По-видимому, вплоть до середины августа И.В. Сталин сомневался в целесообразности вооруженного восстания в Германии в ближайшее время в силу ограниченности военных и людских ресурсов немецких коммунистов.

«…Немцев надо удерживать, а не поощрять»,

- писал он Г.Е. Зиновьеву 7 августа 1923 г.14 Однако с углублением революционной ситуации настроения генсека изменились. В «Замечаниях к тезисам тов. Зиновьева», написанным 19 августа Сталин прямо говорит о возможности скорого взятия власти КПГ.15 При обсуждении немецких событий на Политбюро в августе — сентябре 1923г. лидеры партии и оппозиции демонстрировали полное единодушие в оценке перспектив германской революции. Необходимость и даже вероятность победы вооруженного восстания никем практически не оспаривались. Беспокойство вызывал вопрос о том, как КПГ удержит государственную власть.16

Разногласия между «тройкой» и левой оппозицией лежали в иной плоскости. Зиновьев, Сталин, Бухарин и другие лидеры большинства были категорически против союза немецких коммунистов с социал-демократами. По этому поводу Зиновьев замечал:

«Нужно раз и навсегда понять, что для Коминтерна тактика единого фронта была и остается только стратегическим маневром …<…> Надо раз навсегда распроститься с мыслью, что тактика единого фронта есть нечто большее».17

В то же время К.Б. Радек, один из лидеров троцкистской оппозиции, выступал за коалицию с социал-демократическими партиями в борьбе с общими врагами.18 В январе 1924г. Зиновьев и Сталин объявили «смертельный бой» социал-демократии как «крылу фашизма».19 Таким образом, именно партийное большинство в 1923-1924 гг. выступало с более левых, нежели троцкисты, позиций на международной арене.

После провала восстаний в Германии, в условиях обострения фракционной борьбы в ВКП(б) Зиновьев заявил о наличии разногласий с левой оппозицией в «германском вопросе» еще с лета 1923г. из-за правооппортунистической позиции Радека (разделяемой им идее единого фронта) вследствие чего революция в Германии потерпела поражение.20 В 1925 г. сталинское руководство заключило блок с буржуазными силами в Англии и Китае, не отказываясь при этом от трактовки тактики единого фронта как разновидности оппортунизма, а борьба с «социал-фашизмом» (то есть социал-демократией) станет главенствующей формулой Коминтерна вплоть до 1935 г…

Сталин и Бухарин - союзники против Троцкого, противники индустриализации, защитники НЭПа и кулака. Столкнувшись с хлебной блокадой городов, устроенной кулачеством в 1928 г., Сталин заимствовал концепцию Троцкого (с потерей 4х лет, ставших критическими), а Бухарин с другими правыми следовал прежним курсом

Сталин и Бухарин — союзники против Троцкого, противники индустриализации, защитники НЭПа и кулака. Столкнувшись с хлебной блокадой городов, устроенной кулачеством в 1928 г., Сталин заимствовал концепцию Троцкого (с потерей 4х лет, ставших критическими), а Бухарин с другими правыми следовал прежним курсом

Сталин и Бухарин были инициаторами создания в апреле 1925 г. Англо-Русского комитета единства, представлявшего блок между руководством ВЦСПС и Генсоветом британских тред-юнионов. Лидеры ЦК постоянно ссылались на ленинские указания, объясняли блок необходимостью постепенно революционизировать английских рабочих, не оттолкнуть их от английской компартии радикальными действиями; предполагалось и постепенное полевение Генсовета. «Объединенная оппозиция» в это время против создания Англо-Русского комитета не выступала. Лишь в мае 1926 г. после фактического предательства Генсоветом английской генеральной стачки, лидеры оппозиции начали критически высказываться в адрес Англо-Русского комитета, который сдерживал и борьбу английских рабочих, и влияние на нее со стороны компартии Англии и Коминтерна. И только после окончательного провала стачки и проявлений открытой враждебности Генсовета по отношению к коммунистам Троцкий в сентябре 1926г. открыто призвал немедленно ликвидировать Англо-Русский комитет.21

Но и Сталин, попутно ругая троцкизм в «перепрыгивании» через не изжившее себя движение, в выступлениях лета 1926г. критиковал Генсовет за оппортунизм, признает слабость английской компартии, что вкупе и привело к провалу забастовки.22 В это же время советское руководство произвело пересмотр Устава советских профсоюзов и вновь ввело в него лозунг Профинтерна (то есть создания коммунистических профсоюзов в Европе), снятый в момент образования блока с тред-юнионами. В сентябре 1927г. в связи с разрывом англо-советских дипломатических отношений Генсовет осуществил еще больший дрейф вправо и ликвидировал, существовавший в последние месяцы лишь на бумаге, Англо-Русский комитет.

С началом китайской революции в 1925г. компартия Китая по решению ИККИ вошла в состав буржуазной партии Гоминьдан; в свою очередь Гоминьдан вошел в Коминтерн. Однако классовых противоречий этим двум партиям преодолеть не удалось. На гребне массового революционного движения в Китае в конце 1926 — начале 1927гг. Политбюро давало Коминтерну и компартии Китая директивы не разжигать классовые антагонизмы, чтобы не оттолкнуть буржуазию, помещиков, генералов, так как китайская революция проходит в специфической форме национально- освободительного движения. До осени 1926г. «объединенная оппозиция в целом поддерживала блок Гоминьдана с КПК. Лишь с конца 1926г. лидеры оппозиции начинают серьезно критиковать политику ЦК и ИККИ в китайском вопросе, но против сохранения блока с Гоминьданом не выступали, требуя, однако выхода КПК из Гоминьдана, то есть организационной самостоятельности китайских коммунистов.23

В это же время Сталин представлял будущее китайской революции вполне оптимистично:

«…Будущая революционная власть в Китае будет, в общем, напоминать по своему характеру такую власть, о которой у нас говорилось в 1905 году, т.е. что-нибудь вроде демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, с той, однако, разницей, что это будет власть антиимпериалистическая по преимуществу. Это будет власть переходная к некапиталистическому или, точнее, к социалистическому развитию Китая».24

В условиях резкого обострения противоречий между Гоминьданом и КПК Л.Д. Троцкий в марте 1927г. потребовал немедленного разрыва с Гоминьданом, ставшего оковой для КПК и рабочего класса. Такая сделка борьбой с империализмом не оправдывается так же, как и борьба с царизмом в России не было оправданием для объединения всех социалистических, а тем более — социалистических и буржуазных партий.25 В апреле 1927 г. Чан Кайши совершил контрреволюционный переворот, утопив шанхайских рабочих и компартию в крови. Но и после провала тактики «единого фронта» Сталин и Бухарин продолжали считать, что Гоминьдан себя еще не исчерпал, выходить из него коммунистам не следует (до создания Советов Китай еще не дорос), а необходимо изолировать правые элементы в Гоминьдане.26

Сталин, Бухарин, Зиновьев и Каменев в начале 1920-х г., период борьбы с троцкизмом.

Сталин, Рыков, Зиновьев и Бухарин в начале 1920-х г., период борьбы с «Заявлением 46» и другими троцкистами.

Теперь вся надежда вождей ИККИ возлагалась на левогоминьдановский режим в Ухани. Но в июле и он повернул против коммунистов. Даже после этой катастрофы Сталин заявил, что ИККИ и КПК во всем были правы, сравнивая поражение китайской революции с поражением первой революции в России. После приобретенного опыта при будущем революционном подъеме в Китае уже можно будет выдвигать лозунг «Власть Советам».27 Здесь просматриваются вульгарность аналогии между двумя совершенно разными событиями, но одновременно — косвенное признание определенной правоты оппозиции в китайском вопросе. Не случайно, что в речи на VIII пленуме ИККИ (май 1927г.) Сталин признался, что многое в «китайском вопросе» — сугубо тактические нюансы. А осенью 1927 г. после очередных тщетных попыток «повлиять» на левые элементы Гоминьдана Бухарин делает вывод:

«Гоминьдан со всеми своими группировками уже давно перестал существовать как революционная сила».28

Обвинения Сталиным оппозиции в использовании старой, дореволюционной троцкистской формулы перманентной революции в международном масштабе беспочвенны. Троцкий не призывал к немедленному развертыванию социалистической революции ни в Англии, ни в Китае, а за пролетарскую революцию в Германии ратовали в 1923г. все партийные лидеры; конкретные же предложения оппозиции, как мы могли убедиться, были большей частью реалистичны. Более того, сталинские обвинения — нонсенс. Признавать, по сути, единый фронт с Гоминьданом и Генсоветом (политическими организациями, в которых преобладала буржуазия) и отрицать подобное объединение в рамках широкого левого движения (союз с социал-демократией) — это (с точки зрения марксистской методологии) ультрареволюционная левизна и правый оппортунизм одновременно. Безусловно, такие шараханья нужно отнести не только к теоретическому эклектизму и тактическим ошибкам И.В. Сталина, сколько к стремлению так или иначе противопоставить собственные взгляды идеям своих противников, разыграть «международную карту» во внутрипартийной борьбе.

Но и обвинения ЦК левой оппозицией в «национал-реформизме» внешней политики также малоубедительны. Как и другие большевики, Сталин в первые послереволюционные годы был ревностным апологетом мировой революции: он призывал организовать восстания в странах Центральной Европы, помочь повстанческому движению в Афганистане и Индии с целью решающего удара по Англии. (Если читать эти предложения без подписи, то можно предположить, что их автор не кто иной, как Троцкий!) В 20-е гг. Сталин несколько скорректировал свои взгляды (опять же, как и большинство партийных лидеров), однако ни от характеристики империализма как «загнивающего», ни от идеи мировой революции он не отказывается.29

Новая экономическая политика

НЭП, по Ленину, не капитализм и не социализм, а особый переходный период от старого строя к новому, призванный, помимо преодоления острейшего политического кризиса, создать механизм социалистического хозяйствования, аккумулировать средства для формирования материально-технической базы социализма, сделать социально-политическую опору для преобразований в лице действенного союза рабочих и крестьян, осуществимого через гармонию их интересов.30

После принятия комплекса «нэповских» мер Ленин уже в марте 1922г. рассуждает о границах и рамках НЭПа: «…Наше экономическое отступление (а то, что НЭП — отступление с точки зрения общественно-экономических основ социализма, Ленин подчеркивал постоянно — С.Ч.) мы теперь можем остановить. Достаточно. Дальше назад мы не пойдем, а займемся тем, чтобы правильно развернуть и группировать силы».31 Исходя из данного положения, председатель Совнаркома отмечает:

«…В данный момент политика пролетариата по отношению к кулачеству и зажиточному крестьянству должна быть направлена главным образом на ограничение его эксплуататорских стремлений…».

И далее предлагает изучать и находить практические меры защиты деревенской бедноты. В контексте «окончания отступления» нужно понимать и последовательную и непримиримую борьбу Ленина практически со всеми своими соратниками (за исключением Троцкого) за государственную монополию внешней торговли.32

Торжество генеральной линии: лидеров оппозиции Троцкого и Зиновьева исключают из партии. Дальше разномыслие в большевистской среде будет рассматриваться как контрреволюция, со всеми вытекающими. Начало этому было положено отнюдь не Сталиным, а резолюцией "О единстве партии" Х Съезда ВКПб, за которую голосовали все её лидеры, в том числе будущие оппозиционеры.

Торжество генеральной линии: лидеров оппозиции Троцкого и Зиновьева исключают из партии. Дальше разномыслие в большевистской среде будет рассматриваться как контрреволюция, со всеми вытекающими. Начало этому было положено отнюдь не Сталиным, а резолюцией «О единстве партии» Х Съезда ВКПб, за которую голосовали все её лидеры, в том числе будущие оппозиционеры.

При этом «нэп продолжает быть главным, очередным, всеисчерпывающим лозунгом сегодняшнего дня». Относительно временных границ НЭПа лидер коммунистов в своем последнем публичном выступлении 20 ноября 1922 года высказывается следующим образом:

«Где и как мы должны теперь перестроиться, приспособиться, переорганизоваться, чтобы после отступления начать упорнейшее наступление вперед, мы еще не знаем. <…>…Не завтра, а в несколько лет все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая»33

В других работах Ленин подходит к срокам менее оптимистично, но, все равно, рассчитывает завершить нэповский этап преобразований в десять, максимум — двадцать лет…34

К июню 1923 г. обнаружилось усиливающееся расхождение «ножниц»: цены на промышленные товары значительно превышали цены на продовольственные. Несоответствие цен вызвало кризис сбыта, затоваривание промышленных изделий, в результате чего у предприятий часто не оказывалось денег для регулярной выплаты зарплаты. Это вызывало естественное недовольство рабочих. С лета 1923 г. в крупных промышленных городах прокатилось несколько волн забастовок. По данным ОГПУ, максимум забастовок (217) и участвовавших в них рабочих (165 тыс.) пришелся на октябрь. Внутри партии активизировались нелегальные, хотя и малочисленные группы: «Рабочая правда», «Рабочая группа РКП».35

В этих условиях в октябре 1923г. Троцкий направил в ЦК РКП(б) письмо, в котором подверг критике бессистемность и непродуманность хозяйственных решений; корень вышеупомянутых явлений он усматривал в свертывании внутрипартийной демократии и усилении бюрократизма. Проводники «генеральной линии» тоже видели опасность, заключенную в кризисах НЭПа. Сталин, преподносивший себя в те годы в качестве безусловного сторонника НЭПа, объяснял ограничение внутрипартийной демократии именно необходимостью оградить партию от «тлетворного» нэповского влияния. Одновременно, на октябрьском (1923 г.) объединенном пленуме ЦК и ЦКК, завуалировано обвиняя оппозицию в попытке отбросить НЭП, он заявил:

«Кризисы — необходимый элемент нэпа… Не то еще будет… Улучшением Госплана дела не исправите».36

В пылу политических дебатов генсек подменил предмет обсуждения: у Троцкого вопрос стоял не о НЭПе как таковом, а о предварительном планировании важнейших решений. Наконец, объективный характер кризиса отнюдь не мешал поставить его в определенные, достаточно жесткие рамки.

Письма Ф.Э. Дзержинского — одного из наиболее принципиальных противников любой оппозиции в партии — Ягоде и Сталину (1923 г.) свидетельствуют о тождестве его позиции со взглядами левых.

«На почве товарного голода НЭП… принял характер ничем не прикрытой…спекуляции, обогащения и наглости. Этот дух спекуляции уже перебросился и в государственные, и в кооперативные учреждения и втягивает в себя все большее количество лиц вплоть до «коммунистов».

Председатель ОГПУ предложил жесткие меры по пресечению нэповского произвола: издание закона о спекуляции и привлечение по нему к суду, высылка из Москвы социально неблагонадежных элементов. Все это было принято Политбюро и проводилось в ноябре 1923 — марте 1924гг. «Дело» приостановилось лишь в связи с тем, что дальше оно могло затронуть сами основы НЭПа.37

Выступая в июне 1924 г. на курсах секретарей укомов, И.В. Сталин признал, что в руках частного капитала — 80% всей розничной и около 50% оптово-розничной торговли в стране. Кредит в деревне находится целиком в руках кулака и ростовщика, а крестьянин у них — в кабале. Ввиду этого

«смычка между социалистической промышленностью и крестьянским хозяйством оказалась затрудненной, ненадежной». [поэтому «врастание кулака в социализм», отстаивание Бухариным и Рыковым — чистой воды маниловщина. Без советизации деревни, слома социальной власти кулака строительство социализма невозможно в принципе, любыми темпами — города всё время будут под угрозой голода, промышленность не получит квалифицированной рабочей силы, деревня — врачей, агрономов, других специалистов, подготовляемых в городе, а сельское хозяйство останется традиционным, не станет крупнотоварным и интенсивным. Прим.публикатора]

Главными достижениями XIII съезда партии Сталин считает установку на дальнейшее развитие индустрии и вытеснение частного капитала из деревни мерами экономического характера.38 Под каждым из этих слов мог подписаться любой деятель левой оппозиции. Более того, такую целостную программу устранения нэповских перегибов оппозиция сформулирует лишь спустя год.

К 1925 году выдвинулись новые задачи, связанные с развитием мелкотоварного производства в сельском хозяйстве и усилением в результате этого дифференциации советской деревни. Пути решения этих задач стали одной из стержневых проблем новой дискуссии, в ходе которой место прежнего «триумвирата» занял «дуумвират» в лице И.В. Сталина и Н.И. Бухарина, и образовалась «новая оппозиция» (Л.Б. Каменев, Г.Е. Зиновьев). Именно «новая оппозиция», а не Троцкий в 1923-1924 гг., со всей остротой поставили вопрос о сущности, темпах, границах и перспективах НЭПа.

К этому времени внутри партии наряду с левым направлением сложилось мощное течение правого большевизма, лидерами которого были Бухарин, Рыков и Томский. Именно взгляды Бухарина легли в основу новой тактической линии на расширение рамок НЭПа, определившейся на XIV партконференции, состоявшейся в апреле 1925г. В докладе Рыкова и выступлении Бухарина была провозглашена по существу новая политика в деревне. В качестве основных элементов этой политики были определены следующие меры: снижение на 40% общей суммы сельхозналога, вложение дополнительных государственных средств в систему хозяйственного кредитования крестьян, разрешение найма рабочей силы и сдачи земли в аренду. Право участия в различных формах кооперации было предоставлено всем слоям населения, занимающимся сельским хозяйством.39 Новый курс означал перенос в деревню «нэповских отношений», которые до этого развивались преимущественно в городе.

Все эти положения никем из делегатов конференции (в том числе лидерами будущей «новой оппозиции») не оспаривались. На XIV съезде ВКП(б) Зиновьев прямо заявил:

«С решениями XIV конференции мы были и остаемся совершенно согласны».40

Левая оппозиция заострила внимание, в первую очередь, на вопросе о хронологических границах и перспективах НЭПа. Невозможно признать,

«что мы никогда, т. е. ни через 15, ни через 20 лет, не конфискуем, не экспроприируем кулаков, полупомещиков, буржуазные верхи … <…> Такую присягу дать мы можем так же мало, как мы можем дать ее и частному капиталисту в городе. Мы разрешили фабриканту иметь фабрику, но и мы, и он великолепно знаем, что со временем будет социалистический строй до конца и мы его фабрику конфискуем».

«Каждый крестьянин ставит нам вопрос: «Вы говорите, что я должен развиваться, а могу ли я богатеть?» — Можешь. А затем каждый деревенский коммунист немедленно ставит вопросы: «А до какого размера он имеет право богатеть? В каком случае он будет называться середняком, и когда его будут считать кулаком или буржуазией?»41

Отправной точкой тактических противоречий в партии в «нэповском» вопросе можно, по-видимому, считать дальнейшую разработку Бухариным своей экономической программы. В ней появляются принципиально новые положения. Процесс перехода к социализму мыслится «любимцем партии»

«через процесс обращения, а не непосредственно через процесс производства».

Пути и методы социалистического строительства в деревне виделись ему следующим образом.

«Колхоз — это есть могущественная штука, но не это столбовая дорога к социализму».

Н.И. Бухарин предложил схему, согласно которой каждый слой крестьянства будет охватываться «своей» формой кооперации. Беднота будет объединяться в производственную кооперацию — колхозы; середняцкая кооперация получит развитие в области сбыта, закупок, кредита; кулацкая кооперация, вероятно, будет иметь опорой кредитные товарищества.

«В общем у нас получится то, что если кулак будет врастать в общую систему, это будет элемент государственного капитализма; если бедняк и середняк — это будет та самая социалистическая кооперация, о которой говорил Владимир Ильич».42

Сроки «черепашьего вползания» в социализм бухаринцы определяли, как минимум, в 20-40 лет.

Наконец, важнейшей теоретической новацией стал бухаринский доклад «О новой экономической политике и наших задачах» (апрель 1925 г.). В нем впервые прозвучала мысль о том, что у Ленина было два стратегических плана НЭПа. Первый, разработанный в 1921г., состоял в том, чтобы преодолеть мелкобуржуазную стихию с помощью иностранного капитала и кооперации как важнейших звеньев госкапитализма. Второй план, относящийся к 1923 г. — план мирного врастания капиталистических элементов, прежде всего кулачества, в социализм. Кооперация в данном варианте рассматривается вне рамок госкапитализма, как явление социалистическое.43

Центральная идея доклада суммировалась в лозунге:

«В общем и целом всему крестьянству, всем его слоям нужно сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство».

При этом Бухарин не затушевывал и обратную сторону этой проблемы — рост капиталистических элементов в деревне. Ограничение «аппетитов большого капитала» мыслилась им в такой форме:

«Мы предпочитаем разрешить буржуазному крестьянину развивать его хозяйство, но брать с него будем гораздо больше, чем берем с середняка. Получаемые от него средства мы будем давать в форме кредитования середняцким организациям или в какой-нибудь другой форме бедноте и батракам».44 [потом это сделали шведские с.-д. в промышленности: в этом «социальном капитализме» рабочие живут лучше и выторговывают у предпринимателей больше, но социализмом здесь и не пахнет].

В ответ на это выступление Бухарина Н.К. Крупская написала статью «Было ли у Ильича два стратегических плана: один в 1921-м году, другой в 1923-м?». В этой статье, предоставленной в «Правду», она опровергает бухаринское утверждение о том, что в ленинской статье «О кооперации» излагается принципиально новый стратегический план по сравнению с концепцией НЭПа, разработанной в 1921 г. Крупская писала, что кооперативная политика, по мысли Ленина, призвана была облегчить переход крестьянства к крупному производству на началах добровольного объединения мелкого товарного хозяйства. Работа «О кооперации» была вызвана опасением Ленина, что отдельные товарищи, увлекшись содействием мелкому крестьянскому хозяйству, «перегнут палку» в сторону капитализма, потеряют перспективу.45

В начале осени в новой экономической политике вновь произошел серьезный сбой. Разразилась первая «хлебная стачка», выразившаяся в отказе зажиточных слоев крестьянства продавать хлеб государству по твердым ценам. В результате план хлебозаготовок был провален: вместо 545 млн. пудов хлеба было заготовлено 336 млн. пудов. Это привело к срыву экспортных, а следовательно, и импортных поставок, существенному сокращению планов промышленного производства и капитального строительства. Кризис хлебозаготовок был реакцией на усиливающийся в стране товарный голод. В 1924/25г. платежепокупательный спрос населения начинает заметно опережать производство промышленных товаров, вследствие чего происходит повышение розничных цен в государственной, кооперативной и частной торговле. Однако правительство, напуганное предыдущим кризисом 1923 г., проводило прежнюю (намеченную еще XIII партконференцией в январе 1924 г.) политику снижения цен на промышленные изделия, которая в условиях роста материального благосостояния себя уже не оправдывала.46

В этой ситуации накануне октябрьского (1925 г.) пленума ЦК Зиновьев, Каменев, Сокольников и Крупская направили в ЦК заявление, которое получило название «платформы 4-х». Они обвинили ЦК в либеральном отношении к правым и нежелании считаться с чрезвычайно усилившейся опасностью роста капиталистических элементов.1 Это было уже формальным началом «новой оппозиции». Именно с этого времени и до конца 1925г. НЭП можно рассматривать как главный и, по сути, единственный теоретический предмет спора во внутрипартийной борьбе.

В политическом отчете XIV съезду партии Сталин заявил, что главная задача текущего момента — борьба с двумя уклонами, наметившимися в большевистских рядах. Один из них — недооценка отрицательных сторон НЭПа, кулацкой опасности. Генсек старался опровергнуть своих оппонентов в том, что данная опасность исходит от самих лидеров ЦК: привел (указанные нами выше) сведения о борьбе с «бухаринским обогащением», цифры медленного, но неуклонного роста в 1924/25 г. государственно — кооперативной промышленности и торговли в соотношении с частной. Не отказывался Сталин и от «максимального развертывания нашей промышленности» и как правоверный марксист интерпретировал политику в деревне весны-лета 1925г. как уступку крестьянству.

Но есть и другой уклон, о котором не следует забывать. Сталин трактовал его в духе свертывания НЭПа.

«На деле этот уклон ведёт к разжиганию классовой борьбы в деревне, к возврату к комбедовской политике раскулачивания, к провозглашению, стало быть, гражданской войны в нашей стране…»47

Особенно умилительно эти слова звучат на фоне будущей насильственной сплошной коллективизации, в которой пострадают миллионы крестьян. В данном же случае нас интересует вопрос: верно ли Сталин оценивал «другой уклон», под которым он недвусмысленно понимал «новую оппозицию»?

В своем содокладе Зиновьев безоговорочно признал движение к социализму через НЭП. Он полностью согласился с решениями XIV партконференции, с необходимостью уступок крестьянству, повторил свои прежние мысли о важности союза с середняком. Главное обвинение, выдвинутое против Бухарина — это искажение последним ленинского плана НЭПа и построения социализма в СССР. (Анализ несостоятельности бухаринской версии о «двух планах» провела в своем выступлении на съезде Крупская.) Огонь критики Зиновьев направил даже не против правящей партийной верхушки, а, прежде всего против их последователей, т. н. «бухаринской школы», которые и являются проводниками прокулацкого уклона в партии.48 Таким образом, главную ошибку Зиновьев видел даже не во взглядах Бухарина (Сталин в содокладе и не упоминался), а в попустительстве со стороны партийных вождей тем, кто в обход решений XIV конференции выступает за дальнейшее расширение НЭПа, что, по сути, может привести к сращиванию всех антисоциалистических элементов в угрожающую силу.

Протест Зиновьева против расширительного толкования новой (проводимой после апреля 1925г.) политики в деревне не было отрицанием этой политики, а тем более — самого НЭПа. Наиболее емко эту мысль выразила Крупская:

«…Надо расширять на деревню именно нэп, т. е. капиталистические отношения, которые ограничиваются и нашим законодательством, и определенной организацией, и которые держатся на цепи. А когда у нас толкуют таким образом расширение нэпа на деревню, что нельзя отстаивать интересы батрака, то это называется не нэп, а капиталистические отношения, ничем не ограниченные». (Курсив мой — С.Ч.)49

Но и в выступлениях оппозиции прослеживались политические амбиции. Еще до съезда Бухарин признал ошибочность лозунга «обогащайтесь», тем не менее, на съезде за этот неудачный термин на него посыпался град обвинений. Бухарин неверно расставил акценты в ленинском плане социалистического строительства. Но это говорит лишь о разном понимании лидерами партии способов проведения новой экономической политики. Бухарин не отрицал ни классовой борьбы, ни того обстоятельства, что НЭП не является социализмом. Он ратовал за более медленные темпы построения нового общества, но безоговорочно признавал, что

«развитие рыночных отношений уничтожит само себя … и сам рынок рано или поздно отомрет, все заменится государственно-кооперативным распределением произведенных продуктов».50

Более существенными были разногласия по вопросу, непосредственно вытекающему из «нэповской» проблематики — о социальном характере государственных предприятий. Сталин и Бухарин считали их «последовательно социалистическими», так как советское государство пролетарское.50 Данный тезис играл важную мобилизационно-психологическую роль: трудовой энтузиазм рабочих ослабнет, если им будут говорить, что государственные предприятия не вполне социалистические. Помимо текущей конъюнктуры, для Сталина это утверждение представляло важный шаг к будущему выводу о построенном в СССР социализме.

Зиновьев доказывал, что отношения, сложившиеся на государственных предприятиях, нельзя считать последовательно социалистическими. Концессией и арендой

«не исчерпывается государственный капитализм … нельзя забывать о свободной торговле, о ее формах, о планировании и распределении, о возрастании капитализма из индивидуальных хозяйств. Нельзя забывать, что все это, поскольку оно подчинено контролю государства — все это Владимир Ильич называл государственным капитализмом, называл условно, добавляя, что это — своеобразный государственный капитализм…».51

Еще глубже подходил к данной проблеме Каменев. В своем выступлении на съезде он указывал на то обстоятельство, что Ленин говорил о государственных предприятиях «последовательно социалистического типа». В это понятие он вкладывал совершенно иной смысл, нежели сторонники «генеральной линии». Такие предприятия еще не «подлинно социалистические» (Ленин). Отношения людей (жесткое деление на управленцев и управляемых), низкий уровень организации труда, работа на рынок, форма оплаты труда (при которой часть средств из реальной зарплаты рабочих идет на накопление средств для строительства социализма) — все это придает госпредприятиям промежуточный характер, не делает их законченно социалистическими.52

Вероятнее всего, лидеры оппозиции и не подозревали, насколько опасной и деформирующей социалистический строй в Советском Союзе окажется обрисованная ими тенденция. Однако эти фундаментальные разногласия, имеющие под собой основу в виде выделения критериев социализма как строя, к середине 1920-х годов еще не выкристаллизовались и не вылились наружу.

Во-первых, оппозиция поставила вопрос о госпредприятиях в недостаточно разработанной форме. Во-вторых, Сталин и его ближайшее окружение, чувствуя свою уязвимость в этом вопросе, постарались в дальнейшем избегать широких дискуссий по данной проблеме; не клеймили своих оппонентов так беспощадно, как относительно других спорных проблем, тем самым, заглушая и их полемический пафос. В итоге, всплыв на XIV съезде, существеннейший вопрос затем ушел в тень, потонул в многочисленных философских абстракциях и взаимных бичеваниях. Возникла, казалось бы, парадоксальная ситуация: реальные, а не мнимые разногласия не стали ни предметом основательных дискуссий, ни даже важным звеном во внутрипартийной борьбе…

14й съезд ВКП(б), декабрь 1925 г.

14й съезд ВКП(б), декабрь 1925 г.

На XIV съезде ВКП(б) ни Троцкий, ни другие видные деятели «оппозиции 1923 года» по политическим соображениям не выступали. Однако говорить об отсутствии в 1925г. у троцкистской оппозиции своего отношения к НЭПу не приходится. В программной экономической брошюре «К социализму или к капитализму?», которая первоначально публиковалась в виде серии статей в «Правде» в конце 1925г., Л.Д. Троцкий подчеркивал: суждение о том, что развитие производительных сил на данном этапе есть фактическое движение к капитализму — это тезис буржуазной мысли, врагов большевизма.53 При этом в работе не содержалось и намека на необходимость форсированного перехода к социализму через политику немедленной коллективизации, раскулачивания и т.п.

«Переход от распыленного сельского хозяйства к социалистической обработке земли мыслим только через ряд последовательных технических, экономических и культурных ступеней.» (Курсив мой — С.Ч.)54

Далее Троцкий обращает внимание на необходимость учитывать закон стоимости при социализме. Высокие темпы промышленного роста могут быть обеспечены объективными преимуществами советского хозяйства перед капиталистическим: отсутствием перепотребления паразитических классов, применением планового начала. Рассматривая советскую экономику в контексте мирового хозяйства, Троцкий предлагает эффективнее использовать не только средства, полученные от частного капитала внутри страны, но и ресурсы, вытекающие из мирового разделения труда.55

В условиях частичной стабилизации капитализма (1924-1928 гг.) вопрос о темпах развития приобретал ключевое значение. Движение вперед «на малых скоростях» грозило СССР в ближайшей перспективе быть экономически смятым ведущими индустриальными державами. И все вожди большевизма это ясно осознавали. Не стояла и проблема выбора приоритетов: и ЦК, и оппозиция определенно ратовали за крупную индустрию. А вот вопрос о методах промышленного строительства был действительно животрепещущим; здесь обнаружились расхождения.

Бухарин под высокими темпами экономического развития понимал, главным образом, быстроту накопления в крестьянской среде, увеличение хозяйственного оборота, то есть ускоренное развитие промышленности на основе еще более интенсивного развития индивидуального крестьянского хозяйства.56

Большевистское руководство перед делегатами 14 съезда

Большевистское руководство перед делегатами 14 съезда

Троцкий расставлял акценты по-иному. Индустрия не должна «плестись» за деревней, наоборот, на основе подъема промышленности будет увеличиваться и благосостояние крестьян. Однако эта «первичность» промышленности должна осуществляться, как мы могли убедиться выше, отнюдь не драконовскими мерами. В одной из своих неопубликованных в то время работ (декабрь 1925 г.) он писал:

«Лицом к деревне», как и «лицом к военной опасности», значит прежде всего «лицом к промышленности». Надо отбросить в корне ложное представление, будто промышленность есть один из подчиненных элементов нашего хозяйства, и будто планирование состоит увязке (финансовой, торговой, административной и всякой иной) промышленности — с одной стороны, крестьянского хозяйства — с другой. Планирование осуществимо только через ведущую роль промышленности в народном хозяйстве».57

На апрельском (1926г.) пленуме ЦК, А.И. Рыков, исходя из расчетов Госплана, прогнозировал снижение прироста валовой продукции в промышленности с 23% в 1926/27 г. до 14,7% — в 1929/30 г. Троцкий, сделавший на пленуме по существу содоклад, критиковал недооценку большинством Политбюро задачи более быстрого развития промышленности. (Это было его первым открыто выраженном несогласием с линией большинства в «нэповском» вопросе.) Он выступил с развернутой программой проведения дальнейших социально-экономических преобразований, которая заключалась в разработке пяти — восьмилетних планов по промышленности в неразрывной связи с перспективой роста сельского хозяйства; повышении сельхозналога (с учетом фактического роста доходов деревни и ее дифференциации); создания сальдо в пользу промышленности не менее 150-200 млн. руб. (на основе сокращения непроизводственных затрат, увеличения сельхозналога и других указанных мер). В этом случае произойдет снижение розничных цен и примерно к 1931г. будут устранены между спросом и предложением на промышленные изделия.1

Эти поправки к резолюции Политбюро были отвергнуты большинством ЦК скорее не из-за экономических расхождений, а в силу «политической целесообразности». Несмотря на взаимные обвинения, в выступлениях на пленуме и Сталин, и в косвенной форме Троцкий признали, что на 90% тезисы Рыкова и Троцкого совпадают!58

Дальнейшие мероприятия ЦК зимой-весной 1927г. проходили в русле тенденции «полевения». Ставится вопрос о строительстве Днепрогрэса, Госплан начинает принимать контрольные цифры. Апрельский (1927г.) пленум ЦК принял решение повысить налоги на кулацкие хозяйства…59

В 1927 г. у зажиточных слоев деревни скопилось значительное количество бумажных денег, на которые они не могли приобрести необходимые товары. Поэтому они не хотели продавать хлеб государству по установленным им заготовительным ценам. Относительно небольшой сельхозналог можно было заплатить за счет продажи второстепенных продовольственных продуктов и технических культур, отложив продажу зерна до весны, когда цена на него вырастет.

В этих условиях оппозиция предложила организовать принудительный заем в 150 млн. пудов хлеба у 10% наиболее зажиточных крестьянских хозяйств, мотивируя это тем, что в руках этой части сельского населения сосредоточена основная доля натуральных хлебных запасов, достигших 800-900 млн. пудов. Августовский (1927 г.) объединенный пленум ЦК и ЦКК отверг

«вздорные, рассчитанные на создание дополнительных трудностей в развитии народного хозяйства, демагогические предложения оппозиции о насильственном изъятии натуральных хлебных излишков».60

Уже с конца лета в городах началась повальная закупка про запас товаров первой необходимости. Выросли очереди, активизировались «черный» рынок и спекуляция. Товарные запасы зерна, находившиеся в руках государства, были исчерпаны. Общая стоимость плановых заготовок хлеба, составлявшая еще в сентябре 1927г. 103% (80 млн. руб.) от стоимости заготовок предыдущего года, упала в декабре до 42% (31 млн. руб.) по сравнению с декабрем 1926г.61

В результате партии пришлось  фактически отбросить решения XV съезда, взяв резко “влево”, к чрезвычайным мерам против зажиточной верхушки советской деревни. Новый курс партии подтверждал, что мнение Левой оппозиции о том, что в условиях влияния кулачества следствием богатых урожаев станет, в том числе, рост мощи сельской буржуазии, оправдалось полностью.62

Заключение

Анализ основных теоретических дискуссий, проходивших в большевистской партии в 1920-ые годы, позволяет сделать следующие выводы.

Левая оппозиция, в первую очередь, Троцкий, отрицала возможность полной (окончательной) победы социализма в СССР без победоносной пролетарской революции в развитых капиталистических странах в силу не только возможной интервенции, но и экономической взаимозависимости всех государств, мирового характера хозяйства. При этом оппозиционеры никогда не выступали против строительства социализма; наоборот, в середине 20-х годов они предлагали более быстрые темпы развития индустрии и социалистических преобразований в деревне, нежели правящее большинство. В свою очередь, лидеры этого большинства не отрицали не только мировую революцию как единственный гарант от реставрации старых отношений в, но и влияние внешнеэкономического фактора на социалистическое строительство в СССР, считая негативные последствия такого влияния вполне преодолимыми своими собственными силами.

«Полная, окончательная победа» — это некий абсолют, вершина «социалистического айсберга», которая придает всему зданию завершенный вид. Нельзя построить (то есть полностью воплотить в жизнь все преимущества нового строя) ее (эту вершину), а не здание в целом (социалистическое общество вообще как таковое). При этом спор изначально носил схоластический характер: критерии социализма как общественного строя, полного социализма, отличий первого понятия от второго в дискуссиях практически не выделялись.

Необходимость мировой революции разделялись всеми коммунистическими лидерами. Троцкий не призывал к немедленному развертыванию пролетарских революций ни в Китае, ни, тем более — в Англии. С другой стороны, Сталин делал ставку на блок с генсоветом и Гоминьданом по тактическим соображениям, отнюдь не стремясь «отгородиться» от мировых революционных коллизий. «Разночтения» наблюдались в выборе методов и форм достижения единой цели, то есть носили тактический характер.

Так же как и в вопросе о всемирной революции, разногласия по поводу НЭПа — третьего краеугольного камня противостояния в большевистской среде — не имели антагонистического характера. Никто из партийных вождей не покушался на ленинское обоснование НЭПа как переходного периода с присущими ему экономическим плюрализмом и политической партийной диктатурой. Никто не отрицал необходимость проведения новой экономической политики. Предложения левой оппозиции сводились не к свертыванию НЭПа, а к более быстрым темпам индустриализации и ограничению зажиточных слоев деревни мерами экономического порядка. В свою очередь, правящее большинство ЦК, за исключением бухаринского лозунга «обогащайтесь» (который был осужден партией и вскоре снят самим Бухариным), вовсе не «попустительствовало» капиталистическим элементам города и деревни и в целом сохраняло те ограничительные барьеры, которые не позволяли НЭПу трансформироваться в капитализм в «чистом виде».

Сам предмет споров в рядах большевистской партии находился в рамках «социалистического выбора» в его марксистской интерпретации. Этот факт существенно сужал вектор противоположности взглядов, был непреодолимым барьером на пути трансформации идейно-тактических расхождений в концептуально-идеологические. Воззрения всех лидеров не выходили за рамки единой марксистско — ленинской доктрины. В вопросах о диктатуре пролетариата, роли партии в советском государстве, о классах, в отношении к частной собственности и т. п. все лидеры ВКП(б) были едины. Эти проблемы, как и более частные вопросы теории и практики революционной власти, не «всплывали ни разу за всю историю внутрипартийной борьбы 1923 — 1927 годов даже как прикрытие всевозможных политических комбинаций.

Несомненно, идейные разногласия в «верхах» ВКП(б) в 1920-е годы существовали. И они имели объективную основу: новые социально-экономические и политические вызовы, задачи, стоящие перед страной, имели альтернативы на пути на пути своей реализации. Верные положения наряду с ошибками имелись, как у правящей фракции, так и у левой оппозиции.63 Однако эти разногласия, во-первых, носили в значительной мере ситуационный, тактический характер и не соответствовали ожесточенной борьбе вокруг них. Это обстоятельство демонстрирует, в первую очередь, превалирование политического, личностного соперничества партийных лидеров той поры за власть; а также их определенную теоретическую близорукость, вследствие которой стратегические вопросы социалистического строительства затушевывались тактическими, сиюминутными, а частности возводились в ранг теоретических положений. Во-вторых, эта борьба (и в особенности действия сталинского большинства) раскола коммунистическое движение (сначала в СССР, а затем в мире в целом), идейно оскопила марксистскую мысль, теоретический поиск дальнейших вариантов социалистического строительства; став, в конечном итоге, одной из существенных предпосылок краха «реального социализма».

P.S. публикатора

Увы, без Ленина советские руководители не смогли выдержать обязательное для всякого идейного движения правило, высказанное впервые  ап. Павлом «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:19). Борьба идей нечувствительным образом перешла в борьбу лиц, где защитники «генеральной линии» и вожди оппозиции равным образом запятнали себя беспринципными союзами и демагогическим, вредным делу «вложением перстов в раны» страны и политики, вместо исцеляющей их работы над ошибками — в Англии, Китае, в темпах индустриализации, пробуксовывании советской власти в деревне и пр. «Другая сторона» в этой борьбе, потом и свои, задающие неудобные вопросы, стали восприниматься на уровне классового врага, критика или сомнения всё больше считались «вылазкой врага», за которой последовали оргвыводы…В конце концов партия и страна умылись кровью, при отсутствии сколько-нибудь значимого содержания для разногласий, запустивших этот процесс, и возможности совместными усилиями изжить ошибки, которые делала каждая сторона — если бы воспринимали друг друга товарищами, а не уклонистами, потом и врагами.

Почему так получилось, ведь всё стороны в этом конфликте исходили из марксизма, который научен, т. е. здесь столкновение идей должно быть не проблемой, а благом, подталкивая сообщество в целом как синтезу наилучшей точки зрения, не сводящейся в целом к монополии одного из оппонентов, но учитывающей существенные моменты позиций и аргументации каждого из участников диалога. Наука для этого выработала правила, суммированные Мертоном как научный коммунизм, общество в целом — либеральную демократию, с институтами гражданского общества и парламентскими процедурами, включая моменты, когда либерализм прав, а демократия — увы: это защита личности от обвинений большинства, создающяя условия для разномыслия, и пресечение моральных паник, с раскручиванием спирали взаимных обвинений, ведущей к массовому психозу поисков «вредителей», «врагов народа» или «шпионов» (демократия постоянно в что-нибудь из этого сваливается, в результате чего страдают свои, а настоящие враги и шпионы «пропускаются» или благоденствуют).

Русским большевикам не хватило цивилизованности, чтобы заимствовать  эти достижения западного капитализма сфере идей, как заимствовали науку и технику (а догадались бы, так догнали и перенесли — как пушки могут стрелять и со стороны баррикад, так и эти достижения в сфере идей могли бы работать на дело коммунизма). Когда марксистские партии побеждали в самых отсталых странах (Йемен, Афганистан) межличностные конфликты приводили к резне, никак не прикрытой даже видимостью идейных разногласий. Нехватка цивилизации — общая проблема стран третьего мира, не связанная с победой марксистов и некапиталистическим выбором, как таковым; в странах, не пробующих уклониться от капитализма и изображающих буржуазную демократию те же проблемы выражены намного резче (Нигерия, Пакистан, Мадагаскар, Кения). Упирая на материализм, марксизм всегда слишком презрительно относился к этим достижениям истории идей, третировал их как уловку господствующих классов и ширму буржуазной диктатуры. Всё это правильно, но не отменяет задачи использовать эти же механизмы против господствующих классов, для устойчивости власти большинства (почему обмана, идеологии и пропаганды потребуется, наверно, меньше). Сегодня мы знаем: надстройка имеет свои каналы воспроизводства, независимые от базиса, почему «догнать и перегнать» капитализм будущая революционная власть должна будет не только в заводах, технических изобретениях, научных школах, но и в сфере политики, юстиции, журналистики. Как именно ВКПб от решения Х съезда о единстве партии за 12 лет перешла к сталинской власти над партией, где здесь вина сторонников генлинии, а где беда всей страны, разбирается далее.

Примечания

1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.26. С354.

2 Там же. Т.31. С.114.

3 Там же. Т.44. С.301,144-145; Т.45. С.309; Т.41. С.179.

4 Сталин И.В. Соч. Т.8. С.61.

5 И. Сталин. Вопросы ленинизма. М.,1952. С.105,91-92; По мнению левой оппозиции, такая постановка вопроса объективно принижала роль европейских компартий, низводя их до гаранта от империалистического вторжения в СССР. Переход к мировому социализму отныне мыслился через распространение советского влияния за рубежом, через копирование советского опыта другими странами. (РГАСПИ. Ф.326, оп.2, д.4, л.4.)

6 И. Сталин. Вопросы ленинизма. С.143.

7 Там же. С.94

8 Троцкий Л.Д. К истории русской революции. М.,1990. С.94-95.

9 Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927. М.,1990. Т.1.С.83,213,215-219.

10 Цит. по: Цакунов С.В. В лабиринте доктрины. М.,1994. С.143.

11 XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 октября — 3 ноября 1926. Стеногр. отчет. М.-Л.,1927. С.531-533.

12 XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (б). С.452.

13 Сталин И.В. Соч. Т.8. С.120; Т.9. С.131,132. Его же. Вопросы ленинизма. С.143.

14 Известия ЦК КПСС. 1991. №4. С.204.

15 Источник. 1995. №5. С.117-118.

16 16 Там же. С.119,120-127,131-137.

17 Политическое образование. 1989. №1. С.79.

18 XIII конференция Российской Коммунистической партии (б). Стеногр. отчет. М.,1924. С.178-179; Пятый Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала. М.,1925. Ч.1 С.153-155.

19 Вопросы истории КПСС. 1987. №10. С.123.

20 XIII конференция Российской Коммунистической партии (б). С.165-178.

21 Архив Троцкого.Т.1. С.228-230; Т.2. С.117.

22 Сталин И.В. Соч. Т.8. С.160-164,196-203.

23 Архив Троцкого. Т.2. С.107.

24 Сталин И.В. Соч. Т.8. С.365-366.

25 Архив Троцкого. Т.2. С.200-202.

26 Сталин И.В. Соч. Т.9. С.225-230.

27 Там же. С. 331-361.

28 Цит. по: Коэн С. Бухарин. Политическая биография. М.,1989. С.322.

29 Большевистское руководство. Переписка. 1912-1927. М.,1996. С.148,214; Сталин И.В. Соч. Т.7. С.91-92; Т.9. С.103.

30 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.44. С.48,312; Т.45. С.288,303-308,77.

31 Там же. Т.45. С.11.

32 Там же. С.44,220-223,333-337,338-339.

33 Там же. С.302,308,309.

34 Там же. Т.43. С.382,383,401,404; Т.45. С.372.

35 Роговин В.З. Была ли альтернатива?: «Троцкизм»: взгляд через годы. М.,1992. С.99.

36 Известия ЦК КПСС. 1990. №5. С.167-175.

37 Большевистское руководство. С.277-278.

38 Сталин И.В. Соч. Т.6. С.243,244-245.

39 XIV конференция Российской Коммунистической партии (большевиков). Стеногр. отчет. М.-Л., 1925. С.84,85,182.

40 XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 18-31декабря 1925г. Стеногр. отчет М.-Л.,1926. С.113.

41 XIV конференция Российской Коммунистической партии (большевиков). С.141-142,109,110.

42 Там же. С.186-187.

43 Бухарин Н.И. Избранные произведения. М.,1988. С.135.

44 Там же. С.136,137.

45 Вопросы истории КПСС. 1990. №10. С.51-52.

46 Там же. №3. С.62-64.

47 XIV съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). С.47,32-33,38,28,41,48.

48 Там же. С.98,113,111,115,109.

49 Там же. С.161.

50 Там же. С.31-32,147.

51 Там же. С.109.

52 Там же. С.258-259.

53 Троцкий Л.Д. К социализму или к капитализму? М.-Л.,1926. С.10.

54 Там же. С.11.

55 Там же. С.45,48-49,64.

56 Бухарин Н.И. Ук. соч. С.123.

57 Архив Троцкого. Т.1. С.160.

58 РГАСПИ. Ф.17, оп.2, д.217, л.4; Архив Троцкого. Т.1. С.213.

59 Назаров О.Г. Внутрипартийная борьба в большевистской партии (1923-1927гг.). (Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук.) М.,1995; С.286-290; Роговин В.З. Была ли альтернатива? С.317-318.

60 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М.,1984. Т.4. С.196.

61 Вопросы истории КПСС. 1990. №3. С.69.

62 Сарабеев В. Троцкий, Сталин, коммунизм. СПб.,2021. С.170-181.

63 Целью данной работы не является исследование взглядов и действий лидеров большевистского руководства на предмет их соответствия успешному социалистическому строительству. (Анализ идейных разногласий см.: Сарматов В. Ук. соч.)

Об авторе Редактор