Крымская война XIX века глазами охранителей XXI

«Турция в опасности!» — карикатура времен Крымской войны. Британия, 9 апреля 1853 года.

При капитализме история в массовом сознании является, как выразился М. Н. Покровский, «политикой, опрокинутой в прошлое». И дело даже не в том, что историческая реальность искажается в пропагандистских целях – это ещё полбеды – а в том, что само прошлое трансформируется в своего рода «идеальную модель» настоящего[1]. Яркий пример подобного подхода к истории – недавняя статья на сайте «История России», носящая красноречивое название «Гибридная Крымская война».

Ничего нового о самой Крымской войне 1853-1856 годов – даже с позиций безусловного патриотизма — мы из неё не узнаем. Более того, в ней толком не описываются и общеизвестные события, такие как боевые действия России сперва против Османской империи, а затем – против англо-французской коалиции. Зато читатель имеет счастье лицезреть здесь пламенное обличение автором «европейской русофобии» и кавказских сепаратистов (разумеется, поддерживаемых из-за кулис Западом).

Короче говоря, цель написать о истории – пусть и «правильно интерпретировав» её – вообще не ставится. Не случайно значительную часть статьи занимает не рассказ о событиях Крымской войны и даже не фантазии про имамат Шамиля, на расстоянии (видимо, с помощью телепатии) управляемый из Лондона, а политические рекомендации применительно к реалиям России XXI (не XIX!) века. Я же в данной статье постараюсь указать на несоответствия историческим реалиям рассматриваемой статьи.

Автор пишет о «обманчивости названия» (желание обнаружить во всем происходящем антирусский заговор порой бывает до боли навязчивым) Крымской войны – мол-де, боевые действия шли не только в Крыму. Не говоря даже о сомнительности этого довода – так как боевые действия в других регионах были несопоставимы по масштабу с крымскими – как-то умалчивается о том, что в Великобритании Крымская война как раз именуется «Восточной», так что название «обманчиво» лишь у нас.

Автор говорит о «защите единоверцев в Бессарабии», но он преуменьшает благородство Николая I – российских император собирался «защищать единоверцев» как минимум во всех балканских провинциях Османской империи. Пытаясь получить у Великобритании карт-бланш на раздел Османской империи, он добивался протектората над Дунайскими княжествами, Болгарией и Сербией (обещая англичанам Египет и Крит). Одним словом, планы у императора были самые что ни на есть амбициозные.

Одновременно Николай добивался передачи православной общине ключей от церкви Рождества Христова в Вифлееме, что наводит на мысли о том, что он рассчитывал распространить влияние России и на азиатские провинции Османской империи[2]. Здесь он столкнулся с Наполеоном III, который требовал передачи ключей от церкви Рождества Христова католикам. Как и Николай, руководствовался он не религиозными мотивами, а политическими – стремлением укрепить французское влияние в «Святой земле».

Как назло, российский император сделал всё, чтобы поссориться со своим французским «царственным братом» – причем, надо сказать, на этот раз не из прагматических, а из сугубо идеологических соображений. Упертый легитимист, Николай не желал признавать императорский титул Наполеона, видя законными монархами Франции Бурбонов[3]. Теперь же, когда Николай затронул и политические интересы Наполеона III, столкновение между ними становилось практически неизбежным.

Но вернемся к дележке между великими державами «османского наследства». Николай ставил своей целью как минимум протекторат над балканскими землями и получение баз в Константинополе. Вот как сам император формулировал свои планы по приобретению наследства «больного человека Европы»:

«Со своей стороны я равным образом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя — дело другое».

Понятное дело, что ни Великобритания, ни Франция не могли принять такое усиление России, превращающее Черное море в её внутреннее пространство. Конечно, это можно интерпретировать как акт гнуснейшей русофобии… если забыть о том, как в 1833 году сама же Россия помешала египетскому хедиву Мехмеду Али, отделившемуся от Османской империи, захватить Константинополь. Ни одно государство не хочет усиления своих возможных конкурентов. Это и сработало против Российской империи.

Николай I переоценил военную мощь России, основываясь на благоприятных результатах Наполеоновских, русско-иранской (1826-1828 годов) и русско-турецкой (1828-1829 годов) войн – и в результате своими действиями на южном направлении привел к формированию англо-франко-турецкой антироссийской коалиции. Однако, объективности ради, необходимо отметить, что единой позиции в противостоянии Российской империи Франция и Великобритания так и не смогли выработать.

В частности, знаменитый Пальмерстон, пользующийся репутацией ярого русофоба, боялся не только России, но и распространения французского влияние на Египет и Сирию. Более того, в самой Великобритании Пальмерстону противостояли фритредеры во главе с Кобденом, выступающие за мирные взаимоотношения с Россией. Так что надежды Николая на совместный с англичанами раздел Османской империи были далеко не беспочвенны – не случайно Франция до последнего опасалась этого сценария.

Местами логика автора статьи становится поистине не-аристотелевской. Например, тезис о том, что имамат Шамиля представлял из себя «откровенно зависимый антироссийский таран». Это следует из… внимание! «нереализованных планов премьер-министра Пальмерстона образовать на базе имамата Черкессию». Каким образом планы премьер-министра Великобритании что-то говорят о характере Кавказского имамата – отдельный вопрос[4] [К тому же отряды Шамиля пытались соединиться с черкесами и другими повстанцами Западного Кавказа один (!) раз. Неудачно.]. В таком духе выдержана вся статья. «И так у них всё».

«Какое применение Джек нашёл туркам под Балаклавой» (Карикатура из журнала 1856 г.) Британский офицер: — Привет, Джек! Чем ты занимаешься? Джек: — Видите ли, Ваша честь, ездить верхом намного приятнее, чем ходить пешком, а когда этот парень устанет, я оседлаю другого голубка!

P.S. Интересно сравнить форму художественного выражения патриотического чувства в моей стране, рождённой Великой русской революцией, память о которой уже 20 лет как пытается стереть реставрация и в Российской Империи. Скажем, вот образцы рифмованной англофобии – «патриотическая поэзия» времён Крымской войны (с явно чувствующимся почтительным поклоном перед «владычицей морей», при одновременной фиге в кармане намёках на то, что это «жиды» (точней, финикийцы) и пр.прелестях казённого патриотизма):

1-2-3-4. (Ещё прекрасного см.1-2-3-4-5-6)

(А.А.Орлов. «Теперь вижу англичан вблизи…». Британия и британцы в представлениях россиян о мире и о себе (вторая половина 18-первая половина 19 века). М.: Кучково поле, 2008).
А вот стихотворение Константина Симонова на ту же тему.

Очевидна дистанция огромного размера между первым и вторым и, с другой стороны, типологическое сходство виршей тогда с фантазиями на тему истории сейчас

Примечания

[1] Что показательно, особенно характерен такой метод обращения с исторической фактологией для консерваторов, внешне декларирующих уважение по отношению к прошлому, особенно своей страны. Классический пример подобного подхода – миф о «исконной борьбе германства и славянства», популяризованный в XIX веке националистической частью интеллигенции Германии и славянских стран.

[2] Характерно, что в переговорах с Великобританией участь Малой Азии и Леванта не оговаривалась. Можно вспомнить и о том, что ещё во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов российский флот пришел на помощь мамлюкскому правителю Египта Али-бею аль-Кабиру, восставшему против Османской империи, и в качестве их союзников выступили алавитские и друзские феодалы Леванта, недовольные властью турок.

[3] В этой связи стоит напомнить автору, сетующему на «европейскую русофобию», что одной из её основных причин в тот период было то, что Российская империя после Наполеоновских войн и Венского конгресса во внешней политике руководствовалась зачастую не своими политическими интересами, а идеологическими соображениями. События наподобие подавления русскими войсками революции в Венгрии или планы по аналогичной интервенции в другие западноевропейские страны, охваченные революцией, мягко говоря, не прибавляли России популярности. Обо всем этом в рассматриваемой статье почти ничего не сказано.

[4] Умалчивается и о том что Наполеон III отнюдь не разделял планов своего английского союзника: «До поры до времени Наполеон III, с самого начала не сочувствовавший фантастической идее раздела России, по понятной причине воздерживался от возражений». В итоге Наполеон склонился к тому, чтобы договориться с Россией «полюбовно» — http://www.diphis.ru/taynie_peregovori_napoleona_s_aleksandrom_o_m-a259.html