Из истории крестьян России.

Странные мысли возникают при прочтении двух книг, написанных хоть и в разное время, но фактически про одну эпоху — книга Водарского о демографии и населения Российской Империи во времена Петра I и про крестьянское самоуправление на Урале (частично затронута Западная Сибирь). По прочтении последней, так и хочется сказать, что надо либо крестик снимать, либо трусы одевать — другого не дано.

Если у Водарского — абсолютизм, это с одной стороны прогресс, поскольку при Петре от характеризовался зарождение буржуазных связей, созданием единого рынка и оформлением единого податного сословия и развитием городов, а с другой — переход от сословно-представительской монархии к дворянской диктатуре, что было характерно и видно из сближения положения родовой аристократии и служилого дворянства, запрет на приобретение дворянского звания, уничтожение местничества и усиление экономической эксплуатации не только зависимых крестьян, но и распространение этого на города и посадское население.

То у вторых — ну просто благодать, крестьяне сами управляются, сами суд творят и расправу, сами же и преступников ловят, в общем — всё сами. Несмотря на то, что там упомянуты куча интересных особенностей, несмотря на то, что авторы не раз и не два подчеркивают, что они рассматривают гос.зависимых крестьян, у которых мировое управление отличалось от помещичьих крестьян (хотя и там же есть упоминания о том, что у помещечьих крестьян на Урале, мировое управление было сходным с казеными), несмотря даже на то, что они упоминают волнения и восстания 1840-х годов, спровоцированные тем, что разнесся слух, будто бы крестьян будут приписывать к помещикам (началась резня местного начальства, которое крестьяне считали своими непосредственными врагами — что говорит о ясно воспринимаемой ими классовой структуре, то бишь — абсолютистское гос-во, как коллективный эксплуататор), несмотря на все эти оговорки — в общем и целом впечатление такое, что разговор идёт о совершенно другой стране, в которой не было ни бунтов (откуда им взяться, если крестьяне имеют что-то типа парламента на местах и таким образом реализуют свою законную возможность избирать и быть избранными, пусть даже и есть указание сверху — избирать зажиточных и богатых, равно как потому что им нести материальную ответственность, буде что случиться, равно как они и наиболее спокойны, т.е. — натурально их интересы в данном случае совпадают с властными, поскольку позволяют им упрочить своё положение в деревне, ведь они же и есть — та заинтересованная часть мира, которая готова власть поддержать, до определенной меры, всё-таки классовый антагонизм и здесь никуда не девался.  При всем этом авторы собрали материал говорящий о нарастающем и видимом расслоении казеной деревни, появлении батраков, как массового явления, складывания отношений найма, отработок и кабалы уже в начале-середине 19-го века), ни голодных лет и постоянного наступления на те самые «права мира», в плане выборности всех лиц, о котором говорят сами же авторы — так государство вторгается не только в сами проведения выборов (всем миром или же нет), но и в порядок проведения, ограничивает участвующих и т.д.

Казалось бы — авторы приводят много, даже слишком много сведений, чтобы показать, что и гос. (казеные) крестьяне испытывали феодальную эксплуатацию, где эксплуататором выступало абсолютистское гос-во, как сама организация дворянской диктатуры. И, хотя, так или же иначе были и они описаны многие особенности — главное-то сохранялось и как бы не старались авторы этого отменить (естественно говоря о том, что задача перед ними стоит совершенно другая, нежели «история, как опрокинутые в прошлое классовые отношения», авторы своё «отношение» выводят с головой), тем не менее — диктаторский и эксплуататорский характер российского самодержавия, не смотря ни на какие фиговые листики прикрыть так и не удалось (хотя, строго говоря — авторы и не старались, они особо аппелировали к тому, что тема не исследована и таким образом пытались её частично «оторвать» от обще-исторического контекста, который упорно лез и выпирал изо всех щелей).

В общем-то, если выносить какое-то суждение о содержании обеих книг — то первая к чтению обязательна, редкая книга, как по затрагиваемым темам, так и по углублению в ней, параллельно с этим — Водарский — хорошо развенчивает всевозможные мифы наподобие уменьшения населения при Петре, замедления роста городов и прочего, что нагородили наши «прогрессивные» демографы в 90-е годы, во главе с глав.демографом, заодно отметившегося на ниве истолкования НЭПа, индустриализации и коллективизации, а равно и самой В.О.С.Р. в качестве «консервативной модернизации». В общем и целом — крайне ценная книга, хорошо иллюстрирующая ход и превращение сословной-представительной монархии Московского Царства в абсолютистскую монархию Российской Империи, изменения которые произошли в классах-сословиях тогдашнего общества, а так же, что ещё более ценно — намечена структура того общества, вместе с достаточно точных соотношением классовых сил.

Вторая книга — как это ни странно, чрезвычайно интересна, но узко-специализирована и требует, всё-таки, какой-никакой, но минимальной подготовки. Требуется учитывать все эти недоговоренности, оговорки и прочие умолчания, равно как и попытки, небезуспешную и удавшуюся, сузить расматриваемый вопрос. В тоже время — достаточно детально, на вполне конкретном регионе (Урал), на большом империческом материале, удается показать классовую сущность надстройки в виде самоуправления крестьянского мира казеных крестьян — её несамостоятельность, вторичность, полицейский и диктаторский характер самодержавия, противоречия, которые рождались как взаимоотношениями внутри мира и нарастающим расслоением крестьян, так и взаимоотношением вовне её, т.е. с политической надстройкой Империи.

Книги:

1. Водарский Я.Е. «Население России в конце XVII — начале XVIII века«, Наука, 1977;

2. Сельское и городское самоуправление на Урале в XVIII начале XX вв. /Е.Ю. Апкаримова, C.B. Голикова, H.A. Миненко, И.В. Побережни-ков. — М.: Наука, 2003